Анатолий Недбайло - В гвардейской семье

— Жалко... Машину жалко! Придется теперь на земле отсиживаться, ждать, пока отремонтируют. А

время — вещь необратимая...

— Да будет тебе переживать! Залатают машину ребята, да так, что и не узнаешь!..

— Утешаешь?

— Правду говорю. А сейчас глянь вон туда. Видишь, ребята в футбол играют, нас приглашают.

Усталость словно рукой снимает. Доложив командиру эскадрильи о результатах вылета, Брандыс —

плотный, тяжеловатый — заспешил к футболистам. Минута — и он уже со всей ватагой носился по

полю, норовя покрепче поддать по мячу. Игра шла без всяких правил. Просто ребята отводили душу, давали разминку уставшим от «малоподвижной работы» ногам.

— Это еще что?! — перекрывая шум футбольной возни, грохнул над полем густой бас Стрельцова. — Да

вы же после такой «зарядки» не то что ходить, в самолет забраться не сможете!

— Товарищ майор, все на пользу пойдет! — отозвался Брандыс.

— А, ты уже здесь? — обрадовался Стрельцов. — Ну, давай-ка руку. Спасибо тебе и за танки, и за

«хейнкелей»! Твой самолет в ПАРМ придется отправить. Но ты не огорчайся: долго он там не

задержится. Я распорядился, чтобы его восстановили в первую очередь...

И командир полка тут же сам включился в игру. Она помогала снять нервное напряжение и усталость.

...Возвращается из боевого вылета Николай Соколов. Садится, заруливает. Парторгу полка Уманскому не

терпится. Вскакивает на крыло. [156]

— Николай, тебе из дому письмо!

Соколов неторопливо снимает краги, шлемофон, и, взяв плотный конверт, углубляется в чтение. В глазах

появляются радостные огоньки.

— Смотри, парторг! Земляки мне нашу «районку» прислали!

На лице Александра Тимофеевича Уманского — загадочная улыбка.

Лишь спустя некоторое время узнал я, что это парторг послал в районную газету очерк о бывшем

колхозном механизаторе, а ныне прославленном летчике Николае Соколове. К очерку была приложена и

фотография. Так и узнали на родине героя о его боевых делах.

А он сидел в кабине, держал в руках уже прочитанную «районку» и тихо, раздумчиво говорил — не то

парторгу, не то просто размышляя вслух:

— У нас сейчас уборка... Трудно приходится односельчанам, ой, как трудно!.. Тракторов нет. Людей мало

— одни женщины да старики остались. Ну, подростки еще есть...

Николай оживился.

— Я до войны трактористом был. Неплохо работал — поэтому, видимо, меня ребята из «районки» и

помнят. Вот закончится война, непременно к ним в редакцию зайду. В гости...

Но не сбылось. В тот же день Соколов не вернулся из боя...

* * *

Ведомым стал у меня Виктор Молозев. Летает хорошо, смелый, «чувствует» мой маневр, реагирует

быстро.

Ни к кому из новичков особых претензий нет: стараются ребята, на земле и в воздухе учатся, постигают

тактику, овладевают искусством неотразимых атак. Один лишь лейтенант Обозный задает хлопот.

Становление его как боевого летчика явно затянулось.

Работаю с новичками так, как работали в свое время со мной мои наставники и учителя. Подмечаю

хорошие качества, даю возможность ребятам развивать их, проявлять инициативу. В этом нелегком деле

очень много помогают мне парторг эскадрильи старший техник-лейтенант Борис Поповский и комсорг

Николай Никифоров.

Наш комсомольский вожак — воздушный стрелок [157] у моего заместителя Давыдова. Энергичный, смелый, заводила во всем, работать с людьми умеет и любит, может поднять их на любое дело. Любит его

комсомолия, уважают все.

* * *

Тем временем войска Белорусского фронта освобождали уже Литву. Наш полк чаще всего помогает

танковым частям и подразделениям, уходящим все дальше и дальше на запад.

Однажды утром привычный распорядок был нарушен: объявили построение. Многим летчикам, в том

числе и мне, вручили награды. Затем «слово взяли» артисты. Сколько радости принесли нам их песни, частушки, стихи и шутки!

А потом вместе с гостями усаживаемся за традиционный праздничный стол.

Хлопочут сияющие официантки, звучат шутки и смех.

Вдруг над ухом шепот:

— Третью эскадрилью — на ка-пэ!

Оборачиваюсь — посыльный. На лице виноватое выражение:

— Приказано передать...

На меня выжидающе смотрят «мои» ребята.

— Давыдов, Масленцев, Кожушкин — со мной. Ведомым — на стоянку!..

На КП меня ждал командир полка. Когда он ушел из-за стола, я и не заметил. Сейчас командир строг и

озабочен:

— В районе Сынтовты прорвались вражеские танки. Ваша задача — нанести штурмовой удар...

Надо спешить. Быстро прокладываем на картах маршрут — и по самолетам! Проходят считанные

минуты, и наша шестерка уже в воздухе. К нам присоединяются «яки».

Связываюсь со станцией наведения и получаю разрешение на штурмовку. По курсу внизу слева уже вижу

Сынтовты. Там все горит. Сквозь дымную пелену лишь кое-где просматривается земля. Вот они, зловещие черные «коробочки»! Идут в боевом порядке и ведут огонь — то тут, то там вспыхивают и

гаснут огоньки.

— Приготовиться к атаке! Я — «Коршун»-ноль три. Работаем с «круга»... [158]

Устремляюсь вниз. В небе вздымаются дымные шары: это ведут огонь зенитки среднего калибра. Не

обращаю на них внимания — снаряды рвутся значительно выше. Все увеличиваясь в размерах,

«коробочки» принимают четкие очертания танков. Выбираю цель, «прилипаю» к прицелу. Учитываю

скорость движения, ветер — и пускаю эрэсы. Тут же выравниваю машину и сбрасываю шестьдесят

четыре противотанковые бомбы из одного люка.

Ведомые поступают точно так же.

Захожу еще раз: два танка уже горят. Выполняем третий заход... Шестой. В небе перехлестываются

трассы «эрликонов», несутся навстречу огненные пунктиры.

Вдруг замечаю, что из «круга» вываливается кто-то из ведомых и со снижением уходит.

— Командир, Обозный ушел! — докладывает Дмитрий Матвеев.

Бросаю взгляд на цель: три танка полыхают, три дымят. Докладываю станции наведения результаты

штурмовки. Затем собираю группу в «кулак». Снижаемся и догоняем Обозного. Не успел еще нажать

кнопку передатчика, чтобы спросить его о том, что произошло, как услышал голос:

— Я подбит... Ранен...

— Обозный! Я — «Коршун»-ноль три... Прямо по курсу — площадка. Садись на «живот»!

Раненый летчик может истечь кровью и потерять сознание. Значит, пока есть силы — надо садиться.

— Я дотяну домой! — слабеющим голосом отвечает Обозный.

— Немедленно садись! Приказываю! — крикнул я. — Выполняй команду!

Но раненый не отвечает. Его самолет уже у самой земли. Садится? Нет! «Стрижет» кусты, цепляет

правой плоскостью землю, вздымает вихри пыли вперемежку с дымом. Это конец!..

Сердце сжалось от боли: еще двух крылатых воинов лишилась наша эскадрилья...