Анатолий Недбайло - В гвардейской семье

Ведущий моего прикрытия решил атаковать нижнюю пару. Я успел заметить лишь огненную трассу — и

вот уже один из «фоккеров» пошел к земле, оставляя за собой дымный шлейф.

И в это мгновение я ощутил сильный удар в грудь. От боли даже губу прикусил. Перед глазами все

поплыло, затуманилось. Беру себя в руки. Чувствую — жив. Стучит сердце, есть в руках сила. «Держись, командир! Ты должен помочь ребятам... Ты еще не выполнил задания!..» — приказываю себе.

Осмотрелся. Иду ниже последнего ведомого. Между нами образовался разрыв. А на него летят огненные

трассы. Определяю: «фоккер» справа, чуть выше меня. Вот он в прицеле: мгновенная реакция — и

восемь реактивных снарядов срываются с балок, огненной струей вонзаясь в сигарообразное тело

вражеского истребителя. Брызнуло пламя, и понесся к земле, разбрасывая обломки, горящий клубок. За

спиной гулко застучал турельный пулемет. Вторая пулеметная очередь сотрясает машину.

— Командир! Еще один стервятник падает! — кричит по СПУ Матвеев.

— Молодец, Дима! — отвечаю ему, не скрывая радости.

А тем временем к группе возвращается пара «яков», что вела бой с «фоккерами». Отбились от врагов

наши истребители, устояли.

Итак, первый этап пройден. Начинаем второй. [163]

Землю окутывают сумерки. С каждой минутой они сгущаются. «Удастся ли отыскать цель? Не ударить

бы по своим!» — тревожит мысль. Зрение адаптируется медленно, но тут на выручку приходят

артиллеристы: они обозначили цели воздушными реперами, и над вражескими танками вспыхнули один

за другим четыре огонька, через секунду превратившиеся в четыре белых мячика.

Теперь осталось лишь выбрать цель и, главное, наверняка ударить по ней.

Снижаюсь. Бронированные машины ползут, выплескивая огонь.

— Внимание: атака! — передаю ведомым команду. — Каждый выбирает цель самостоятельно...

Полетели вниз ПТАБы. Еще заход, еще... Шесть бронированных чудовищ застыли на месте, горят.

— «Ландыш»-один! Я — «Коршун»-ноль три, разрешите кончать работу?

— Молодцы, «Коршуны»! Молодцы! Вам «первый» объявляет благодарность. Работу закончить

разрешаю.

Полминуты — и группа собрана в «кулак». Новый метод сбора оправдал себя, и мы с успехом применяем

его. Все шесть «илов» и четыре «яка» возвращаются домой. На душе радостно — задание выполнено!

Одновременно растет тревога: ведь сумерки уже сгустились, как произойдет посадка?..

Связываюсь с командиром полка.

— Поле посадки обозначаем кострами, — сообщил он.

Мне уже видны вдали тонкие пунктиры огоньков, обрамляющих прямоугольный участок поля. Там нас

ждут с такой же тревогой. Ведь посадка — один из самых сложных элементов, требующих от летчика

высокого искусства управления машиной, произведения расчетов, «видения» и «чувствования» земли. А

тут еще сумерки!

— «Коршуны»! Посадка с ходу, внимательней с расчетом! — предупреждаю летчиков и, левым

разворотом отделившись от группы, снижаюсь. В таких плотных сумерках мне еще не приходилось

совершать посадку. Машина словно зависает над землей. Плавно беру штурвал на себя — и жду, сейчас

колеса коснутся земли. Толчок, самолет словно бы подпрыгнул. Еще небольшой толчок — и машина, подрагивая, бежит между [164] двух рядов костров. Все! Теперь можно заруливать на стоянку.

Выключаю мотор. Расстегиваю лямки парашюта и пристально наблюдаю за посадкой остальных. Вот

уже шестой совершает пробежку. Какие молодцы, мои ребята! Теперь — к командиру на доклад: вражеские танки атакованы, командный пункт фронта в безопасности, в воздушном бою сбито три

«фоккера».

Да, но почему такая усталость? И отчего так болит грудь?

Машинально оглядываю себя. На груди в куртке замечаю дырочку. Просовываю палец и нащупываю

кусочек металла. Достаю — пуля. Немного сплющенная, с заусеницами. Стал размышлять: откуда?

Неужто ударилась о бронестекло и срикошетила в замок парашютных лямок? А он как раз над нервным

узлом груди. Да-а, и на сей раз смерть меня обошла.

...Подходят летчики, докладывают о результатах боевого вылета.

— Спасибо, товарищи! — говорю им совсем не уставные для такого случая слова и направляюсь на

командный пункт.

3.

И снова большое поле приютило наши «илы», а нас принял под свои крыши населенный пункт, название

которого не на всех картах сыщешь, — Балгудзей. Домики словно бы забежали в лес — вокруг них и

близ хозяйственных строений — семейки деревьев. Ветки на них уже голые: осень. Опавшие листья

плотным грязно-желтым слоем устлали землю, и от нее идет острый прелый дух.

Стоянка моей эскадрильи на этот раз оказалась в нескольких минутах ходьбы от командного пункта

полка. Под свой командный пункт мы приспособили какое-то строение из закопченных бревен: не то

сарайчик, не то баньку. Там же и место моего ночлега.

Пообедав, летчики укрылись на нашем КП от холодного ветра. Технический состав — на совещании, которое проводит Одинцов. А я хожу по стоянке, осматриваю машины, наблюдаю, как ветер треплет

концы самолетных чехлов, а в ушах звучит упрек, высказанный мне командиром полка: [165]

— А кто за вас должен думать о людях эскадрильи?

Дело в том, что Стрельцов проверял на новом месте состояние укрытий для личного состава на случай

бомбежки. Оказалось, что только в первом звене об этом позаботились вовремя.

— Хорошо, что вам на голову ни разу не сыпались бомбы! — сердито выговаривал мне Стрельцов. — А

если налет — что тогда?..

Вижу, спешит ко мне адъютант эскадрильи Егоров, передает приказание Стрельцова срочно явиться в его

«кабинет».

— Вот что, — обращаюсь к Егорову. — Немедленно организуйте рытье щелей во втором и третьем

звеньях. Продумайте с инженером, как это лучше и быстрее сделать. О готовности доложите...

У входа на командный пункт встречаю двух наших штабных офицеров. Веселые, чему-то улыбаются. «С

чего бы это?» — пытаюсь уловить связь между их настроением и вызовом к командиру, но так ни к чему

и не прихожу. Стучусь в дверь командирского «кабинета».

— Присаживайся. Сейчас должны подойти Семейко и Беда. Надо потолковать кое о чем, — говорит

Стрельцов и звонит кому-то по телефону. Майор Иванов наклоняется ко мне:

— Сегодня обстановка позволяет отметить третью годовщину полка. Надо прикинуть, как это сделать.

А вот и командиры первой и второй эскадрилий. Стрельцов встал из-за стола, подошел к Леониду Беде:

— Вам присвоено воинское звание «капитан». Поздравляю! — и, крепко пожав комэску руку, по-

отцовски обнял его, поцеловал.

От души поздравили Леонида и мы. Затем сели за рабочий стол командира. Обсуждаем, как организовать