Николай Кулаков - Доверено флоту

Только через месяц смогла кратко сообщить о подвиге пяти героев газета «Красный черноморец» - о нем упомянул в своей статье командующий Приморской армией И. Е. Петров. Но речь все еще шла о «краснофлотцах, имена которых остались неизвестными».

И вот еще некоторое время спустя мне позвонили из одного госпиталя. Военком докладывал, что среди поступивших раненых есть бойцы, которым известно кое-что существенное о том исключительном подвиге. Работникам политуправления было поручено расспросить этих бойцов, сопоставить их рассказы со сведениями, которыми мы уже располагали. Потом понадобилось еще многое уточнять и перепроверять. Чтобы удостовериться, что с политруком Фильченковым были именно те краснофлотцы, чьи фамилии мы наконец узнали, потребовалось переговорить с командирами и политработниками из различных частей морской пехоты и экипажа, со всеми, кому было что-либо о них известно. Выяснив все окончательно, Военный совет флота смог представить участников подвига к высшей награде Родины.

Все пятеро - Н. Д. Фильченков, В. Г. Цибулько, И. М. Красносельский, Ю. К. Паршин и Д. С. Одинцов - были посмертно удостоены звания Героя Советского Союза. После войны на месте их подвига поставлен памятник, известный ныне многим, кто бывал в Севастополе.

Подвиг пяти показал, на какую безграничную самоотверженность способны советские моряки, вставшие на защиту Севастополя. Такие подвиги совершаются там, где героизм становится нормой поведения. И в этом, я убежден, заключается основная причина того, что в трудное время первоначального становления Севастопольской обороны, когда гитлеровцы, казалось бы, вполне могли, быстро сосредоточив ударные силы (в Крыму ведь были хорошие дороги, и погода стояла сухая), рассечь где-то наши, не очень плотные, боевые порядки на всю их глубину, ничего подобного не произошло.

В кровопролитных боях за Дуванкой, за хутор Мекензия и на других участках враг не только нес неожиданные для него большие потери, но и бывал, судя по всему, просто ошеломлен стойкостью и упорством, с которыми встретился, силой отпора, который получал. [157]

Гитлеровское командование оказалось вынужденным подтягивать к Севастополю добавочные силы. Ну а мы получили что-то вроде первой короткой передышки. Продолжались и бомбежки, и артиллерийский обстрел, причем для вражеских дальнобойных батарей стали досягаемы уже город и бухты, где корабли и транспорты выгружали боеприпасы и принимали на борт раненых и эвакуируемых жителей. Но сколько-нибудь крупных атак не было более двух суток, и нам удалось без особых помех в основном завершить большую работу, связанную с доукомплектованием и расстановкой на севастопольских рубежах пробившихся через горы армейских частей. Вся оборона ощутимо окрепла.

Четверть века спустя, в октябре 1966 года, когда ветераны Севастопольской обороны собрались в городе-герое по случаю 25-летия ее начала, Маршал Советского Союза Н. И. Крылов отмечал в своем докладе:

«11 ноября закончилась реорганизация и перегруппировка войск Приморской армии. Это было достигнуто прежде всего потому, что командования армии и флота единодушно, общими усилиями, быстро пополнили, организационно укрепили сухопутные войска оборонительного района. В Приморской армии сохранился уже обстрелянный костяк командного состава, который и возглавил сухопутную оборону. И в армию было влито не маршевое пополнение, а полки и батальоны, личный состав которых имел боевой опыт. Положительную роль сыграли заранее подготовленные, а затем непрерывно совершенствуемые в инженерном отношении рубежи и позиции. Наконец, тыл главной базы флота имел значительные материальные запасы, в том числе и артиллерийских снарядов»{18}.

В условиях когда территория СОР стала изолированным от остального фронта плацдармом, сообщающимся с тылами только по морю, приобрело особое значение использование для нужд обороны всякого рода местных ресурсов. Сделалось необходимым держать их, так сказать, в одних руках, и Военный совет флота образовал 9 ноября смешанный военно-гражданский хозяйственный орган, который мы назвали специальной оборонной комиссией по материальному обеспечению войск.

В ее ведение передавались все предприятия и производственные организации города независимо от того, кому они подчинялись прежде, в том числе и флотские. На комиссию [158] возлагалась организация производства вооружения, ремонта боевой техники и автотранспорта, пошива обмундирования и обуви, заготовок топлива. Председателем комиссии был назначен начальник тыла флота контр-адмирал Н. Ф. Заяц, в нее вошли секретарь Крымского обкома партии по промышленности Н. А. Спектор, секретарь горкома А. А. Сарина, председатель горисполкома В. П. Ефремов, начальник тыла Приморской армии интендант 1 ранга А. П. Ермилов, другие товарищи.

Естественно, что принципиальные решения комиссии утверждались Военным советом флота. Нам вообще приходилось все чаще обсуждать и решать так называемые «городские» вопросы. Начавшаяся осада Севастополя как бы стирала на нашем плацдарме обычные грани между фронтом и тылом, сама обстановка все теснее сплачивала людей военных и «штатских» в единый коллектив защитников города. И решения Военного совета, возглавлявшего оборону, воспринимались как боевые приказы всеми севастопольцами - и теми, кто носил, и теми, кто не носил флотскую или армейскую форму.

Что касается военного производства, то, пожалуй, в то время мы еще сами не представляли, в каких масштабах удастся развернуть его в осажденном Севастополе. Ведь основное оборудование предприятий, обслуживавших флот, вывозилось на Кавказ, а то, что нужно для сухопутных войск, здесь вообще никогда не производилось.

Правда, еще до вторжения гитлеровцев в Крым, в августе - сентябре, городской комитет партии обеспечил полный или частичный переход некоторых местных предприятий на выпуск военной продукции. Небольшой заводик «Молот», поставлявший в торговую сеть металлическую посуду, мясорубки, ложки, перевели на производство печурок для землянок, а потом - корпусов гранат. В железнодорожных мастерских осваивалось изготовление минометов. Руководители севастопольской партийной организации вдумчиво вникали в опыт Одессы, где в условиях осады стали выпускать вооружение и боеприпасы предприятия сугубо мирного профиля. В октябре сами одесские товарищи рассказывали об этом опыте на совещании городского партактива. Кое-какое промышленное оборудование, в принципе пригодное для производства также и боевой техники или ее ремонта, было эвакуировано в Севастополь из Симферополя.

Однако в начале ноября стало ясно, что враг, сосредоточивший на крымских аэродромах много авиации и приблизившийся [159] к городу на выстрел дальнобойных орудий, не даст регулярно работать на прежних местах, под открытым небом, ни оставленным в Севастополе цехам Морзавода, ни другим предприятиям. Существовал лишь один надежный способ защитить их от фашистских бомб и снарядов - перенести производство под землю, в какие-то из штолен, прорубленных в крутых берегах севастопольских бухт под различные склады и для других нужд за полтора с лишним столетия, в течение которых тут базировался русский флот.