Юрий Жуков - Укрощение «тигров»

Так работает мельница нашего наступления, беспощадно перетирающая своими жерновами одну дивизию Гитлера за другой…

Из штаба 53-й армии мы направились прямо в 116-ю стрелковую дивизию, которая ведет наступление в лесистой местности. Как я уже сообщал, она рвется вперед, стремясь еще более подрезать коммуникации, ведущие из Харькова на запад. Нам с большим трудом удалось разыскать ее штаб уже на закате в крохотной лесной деревушке Семеновке. Эта деревушка только вчера вечером была освобождена от гитлеровцев, и даже трупы убитых убраны пока не все. Полки дивизии углубились далеко в лес, а здесь мы застали только начальника штаба дивизии подполковника Демура, молодого офицера с тонкими усиками и испанскими бачками. На столе перед ним в хате с выбитыми стеклами стоял букет астр.

Подполковник был в прекрасном настроении. Он сообщил нам, что дивизия уже ведет бой за селение Куряжанка, довольно далеко отсюда. События развертываются быстрее и лучше, чем предполагалось. Когда начиналась вчерашняя наступательная операция, имелось в виду, что 22-я гвардейская и 116-я дивизии будут только сковывать противника, а главный удар нанесут другие части. Но, как это часто бывает в бою, обстановка сложилась по-иному. Оказалось, что в этом лесу немцы оставили лишь остатки своей 168-й пехотной и 3-й танковой дивизий; их подразделения, часто Меняя позиции, создавали видимость сильной обороны. Ведь в лесу очень трудно ориентироваться, и когда огонь возникает то слева, то справа, то впереди, может создаться впечатление, что противник действительно силен.

— Нам была отведена полоса в пять километров, — сказал подполковник Демура. — Задача: тревожить гитлеровцев, оттягивать их на себя. Но наши командиры решили пойти дальше. Первым в атаку бросился полк подполковника Ивана Андреевича Ищенко. Это старый вояка, он прошел всю гражданскую войну, а до войны был Начальником отдела боевой подготовки Саратовского областного совета Осоавиахима. В боях под Сталинградом за участие в штурме Тракторного завода он получил орден Красного Знамени… Нажали на немцев — они отступают! Значит, надо теснить их!

Выскочив из вездехода по лесной дороге в глубь рощи, мы разыскали уже поздно вечером командира дивизии генерала Макарова. Он рассказал нам, что удар по правому флангу деморализовал гитлеровцев. Опасаясь окружения, они бросили свой рубеж и бежали по лесным тропам на юг, поставив тем самым в тяжелое положение свои части, упорно обороняющиеся на станции Северный пост и у Зайчика, о чем я так подробно писал вчера.

Сейчас, когда я пишу эти строки, уже темнеет. Посоветовавшись с генералом, мы решили вернуться в Семеновку, чтобы переночевать там, а как только рассветет, помчимся вдогонку за его дивизией, чтобы подробнее описать и ее сегодняшний бой в лесу, и то, что произойдет завтра утром, По последним сведениям с переднего края, полк дивизии уже прорвался сквозь лес и сейчас окружает Куряжанку.

20. VIII, 18 ч. 20 м.

Неширокий проселок, то карабкаясь на лесистые холмы, то опускаясь в низины, ведет в крохотную, едва заметную на карте деревушку Семеновку. Она притаилась на опушке большого дубового леса, который тянется на десятки километров — от голых, выжженных солнцем и артиллерией белгородских холмов до тихой степной реки Уды, обнимая зеленым кольцом харьковские предместья.

Именно здесь, у Семеновки, пролегал вчера передний край немецкой обороны. Гитлеровцы изо всех сил держались за опушку, боясь впустить русских в глубину леса. Вчера нам довелось наблюдать с командного пункта, как на этом крохотном клочке земли разыгрывалась ожесточеннейшая борьба. Сотни мин и снарядов рвались буквально рядом, четко обозначая передний край. Стена разрывов медленно двигалась вперед — сначала по холмам, где чернели бугорки немецких окопов, потом по лощине, по опушке, и, наконец, в глубине леса.

Когда снаряды начали рваться в лесу, один из командиров облегченно вздохнул и сказал: «Ну, теперь дело сделано, люди в этой дивизии боевые, в лесу они, как у себя дома…»

И вот Семеновка, лесная деревушка. Из ее 52 домов осталось меньше половины. Еще дымятся пожарища, еще не убраны убитые немцы, еще не собрано трофейное оружие. Заборы, словно кружево, — так иссечены они мелкими осколками мин, иные пробоины диаметром в миллиметр, а глубиной в палец. Взрывные волны разметали по огородам соломенные крыши хат.

Ворота одного двора распахнуты. У крыльца большая воронка. Рядом четыре мертвых фашиста, и тут же туловище и руки пятого. Куски мяса прилипли к забору. Хозяйка дома Матрена Дмитриевна Завгородняя роет заступом яму, чтобы закопать гитлеровцев.

Немцев выбили отсюда лишь несколько часов назад, но население уже вернулось из лесу и пытается найти в хаосе развалин свои очаги. Старик, склонившийся над обгорелым сундуком, вертит в руках уже бесполезную мембрану патефона, искалеченного осколком. Дети подбирают изорванные фашистами учебники. Колхозница рассматривает ведро, рассеченное пулеметной очередью. Маруся Гливко плачет над убитым длинноухим кроликом. У входа в погреб санитарки бережно перевязывают окровавленную старушку. Ей шестьдесят лет. Зовут ее Матрена Васильевна Завгородняя — в Семеновне почти все носят эту фамилию. Она вдвоем с такой же престарелой Еленой Ивановной Завгородней пряталась в часы боя в погребе. Вдруг туда ввалились двое гитлеровцев и приказали старухам убираться вон:

— Отсюда мы будем стрелять по русским!

Старушки выползли из погреба.

— Русс шпион! — крикнул вдруг гитлеровец и послал им вдогонку очередь из автомата.

— Елену Ивановну насмерть, а меня вот в спину и в ногу… Ползу я, кровь хлещет, сил моих нету. Ну, тут господь смилостивился, послал в наш погреб снаряд, и тех фашистов насмерть. Как увидела я это, стало мне легче… Доползла до соседей… А потом вскорости и вовсе прогнали супостатов. — Матрена Васильевна говорит глухо, отрывисто. Ей очень тяжело, но в глазах ее живет огонек надежды: может быть, вылечат наши, может быть, доведется дожить до мирных времен.

Бой идет неподалеку, в глубине леса. Раскатистое эхо многократно повторяет разрывы снарядов, очереди автоматов, щелканье разрывных пуль. Но командир 116-й дивизии, взявшей эту деревню, снова перенес свой командный пункт вперед, почти вплотную к переднему краю: в лесном бою особенно важно иметь крепкую, надежную связь с каждым, даже небольшим, подразделением.