Константин Коничев - На холодном фронте

Ефимыч жаловался:

— Собака нам не ко двору. Может отпустить ее?..

— Нет, не надо отпускать. Сведи-ка лучше Найденыша в ветлазарет. Там есть такой ветврач второго ранга Игорь Иванович.

— Знаю, — отвечал Ефимыч.

— Ну, вот пусть он посмотрит собаку и даст свое заключение, может она больная…

Ефимыч сводил Найденыша к ветврачу. Тот определил:

— У собаки все в порядке, истощена немного. А внутренности, дай бог нам с вами такие. И аппетит есть — смотрит на пищу и слюну пускает. Не ест же, потому что не доверяет новым хозяевам. Боится отравы. Собака, видать, не глупая, — так и доложите капитану.

На третий день Найденыш, убедившись в хорошем к нему отношении, решил приняться за пищу и ел с собачьей жадностью, без разбора все, что только могло быть им съедено. Наконец, Найденыш признал меня полным своим хозяином. Оказалось, пес был обученный. Скажешь: «Ложись!» — ляжет. «Иди сюда!» — подойдет и уставится глазами в лицо. «Подай голос!» — тявкнет резко, отрывисто, один раз и не больше… Значит собака не с финской стороны, не фрицевской выучки, хотя и немецкой породы.

Заметил я за Найденышем и другие свойства: начнется бывало обстрел, завоют мины и снаряды, — прижмет уши, съежится и бежит в ложбинку, прячется. Особенно боялся самолетов. Как только загудит самолет — не важно чей — Найденыш начнет бесноваться, урчать, подвывать — места себе не находит. Пролетит самолет. Найденыш встряхнется, протянется и стыдливо пряча глаза уйдет куда-нибудь, часа два не возвращается. Вернется, морда виноватая, смотрит застенчиво, как будто хочет сказать хозяину: «Извини, что зря струхнул, почем мне, собаке, знать — чей это был самолет, наш или немецкий».

Не мало в дивизии находилось охотников до этой собаки. И комдив и начштаба, — все просили меня уступить им Найденыша.

— Ни за что!

— А к чему она тебе?

— Как к чему? Мне очень даже нужна собака. Пригодится, будем с собой в разведку брать.

— Подведет.

— Возможно. С этим спешить нельзя. Надо изучить ее сноровки.

Однажды наши разведчики привели в батальон двух пленных. Найденыш увидел и, не подавая голоса, с полного хода бросился на одного из них — и под себя. Другой от страха сам к земле прижался.

Разведчики стоят, не знают, что делать, когда собака хозяйничает, а Найденыш лежит, положив передние лапы на грудь пленного, рычит и ни с места.

На шум вышел комбат Краснов, удивился:

— Не знал я такой выучки у собаки. Найденыш, прочь!.. — Разведчиков спросил, не укусила ли которого.

— Нет, — отвечали бойцы, — не укусила, только обоих к земле прижала. Стало быть сноровку имеет по этой части…

Тогда мы решили брать Найденыша в разведку. Обычно он вел себя очень тихо, осторожно. Но однажды летом случилось так, что в разведке Найденыш был вынужден залаять. Шли тогда бойцы осторожно, ступая один за другим, соблюдая полную тишину. Найденыш вдруг почуял что-то подозрительное, бросился от разведывательной группы в сторону, в лес. Бойцы рассыпались под деревья, притихли, притаились. Прошла минута, две. И вдруг неожиданно — гавк!..

— Чорт возьми! Предаст своим тявканьем, — выругался я. — Однако, ребята, что-то неладное она заметила…

Раздвинув кусты я с несколькими бойцами пошел туда, откуда донесся голос овчарки. И мы увидели: Найденыш, распластав между кочек немецкого разведчика, лежал у него на груди, зубами он крепко стиснул его руку, из которой вывалился автомат с продолговатой обоймой.

Пленного подобрали.

— Ну, как, собачка стоющая?

— Золото, не собака, — отвечали разведчики, — если бы не она, то этот гусь нас бы выследил.

Пленный стоял с поднятыми руками и поочередно смотрел на всех нас помутневшими, как от угара, глазами. Его обыскали. Ничего особенного при нем не было: карта, компас, автомат. Железная бирка с номером, привязанная к шее, свидетельствовала о подлинности его арийской крови. Еще обнаружили при нем записную книжку, новенькую, без единой записи, несколько порнографических карточек и вместе с ними в бумажнике черный Железный крест. Фашист, опустив руки, сказал: «Капут Гитлер — Гитлер капут!» Пошарив в кармане брюк, он достал скомканную советскую листовку с текстом на немецком языке, ткнул пальцем в то место, где в рамке был отпечатан призыв и пропуск для перехода на сторону Красной Армии.

Затем он молча взял из моих рук Железный крест, повертел его на грязной ладони, плюнул на свастику и швырнул крест в траву.

Найденыш, наблюдавший за пленником, обнюхал траву, схватил зубами брошенную фрицем награду и принес мне.

— Молодец, Найденыш. — погладив его, сказал я, — что ж, раз фриц бросает орден, носи ты! — и прицепил крест к ошейнику собаки.

Меня вызвали в штаб. Начальник отдела начал с того, что рассказал мне целую историю.

— Не дальше, как вчера, к нам явился с повинной диверсант. Он выложил на стол порядочную сумму денег, фальшивые документы, развернул вещевой мешок, наполненный наполовину продуктами, наполовину взрывчаткой, и говорит — «Я немецкий шпион, готовился в специальной школе диверсантов-шпионов. Документы мои „липовые“. Фамилия моя такая-то». Стали мы дознаваться, наводить справки — действительно он значился в немецком плену. Да и не может же человек на себя такое наговаривать. Дальше он рассказал, что немцы его и еще четырех шпионов выбросили с парашютами в район Шомбы, то есть в нашем тылу, километров за сто отсюда, в сторону города Кеми. Каждый из них располагает большой суммой денег, имеют они взрывчатку для диверсий на тракте; есть у них рация. По словам пришедшего с повинной, все четверо изменников сдаваться не думают. Значит при поимке могут оказать сопротивление или покончить с собой. А нам крайне желательно взять их живыми. Я направил туда взвод бойцов, но что из этого получится — не знаю. Сейчас лето: тепло, обилие ягод, каждый кустик ночевать пустит. Я это к тому говорю, — добавил он, — не можете ли вы дать мне несколько ловких разведчиков, пусть ваши ребята попытают счастья и помогут нам в этом деле.

— Можно! — согласился я. — Выделю самых боевых хитрецов, только покажите на карте, где ваш взвод занимается проческой. Надеюсь, поселок Шомбу скрытой засадой вы обеспечили?

— Да.

Начальник развернул карту.

— Возможно, они здесь скрываются, — обвел он карандашом.

«Искать „здесь“ все равно, что искать четыре иголки в стоге сена. Однако, попытаемся, чем чорт не шутить»— подумал я.

Придя в батальон, я послал Ефимыча за Ибрагимом Загитдулиным.

Невысокий, скуластый, с узкими проницательными глазами, Загитдулин с автоматом поперек живота через несколько минут прибежал ко мне в землянку.

— Прибыл, товарищ капитан, по вашему приказанию.