Франц Таурин - Партизанская богородица

И вспомнилось, как тогда весной, когда уходил в тайгу с заводскими ребятами, страшно, не своим голосом закричала Лиза: «Убей! Убей меня! И Кузьку! Не могу я больше одна!.. Не хочу!» Ухватила руку, и пальцы ровно окостенели у него на запястье... Припала губами к руке. «Не оставляй нас!»... Гладил ее по голове, по плечам — плечи дрожь бьет, — уговаривал. Ничего не слушала. «Четыре года у смерти вымаливала! Не пущу, не отдам!»... Рванулся, а идти не посмел. По полу за ним поволоклась. Старик Денисыч подошел, молча пальцы разжал. У него в руках билась и кричала. Долго стоял в ушах ее крик...

...Выбили беляков с завода, пришел домой раненый, на костыле. Всю ночь не спала, глотала слезы. С той поры куда веселье ушло, тихая стала, молчаливая... Когда про карателей слух прошел, сама торопила уходить. Просила: «Кузьку пожалей. Не вертайся, покуда беляки здесь». Хорошо, что Палашка ничего ей не сказала...

Хорошо... а вот руку бы дал отрубить, чтобы зайти к ней, успокоить, приласкать... Нельзя!.. Бог даст, придет и наше время...

Оголовье острова осталось позади. Выплыли на главное русло. Здесь ветер гулял привольнее. Глаза привыкли к темноте, и различимы стали гуляющие по гребням беляки.

Сергей направил лодку в разрез волны. С бортов перестало заплескивать, но с носу все чаще залетали крупные брызги. В корме заплескалась вода.

— Худо дело, ребятишки, — сказал Сергей. — Купаться нам недосуг.

— Котелок есть, — вспомнила Палашка, — достань, братка!

Сергей подал ей котелок. Она осторожно встала, освобождая Корнюхе место, подобрала подол сарафана и, присев на корточки, принялась вычерпывать воду.

— Напугалась...

— За тебя, — огрызнулась Палашка. — Один красавец в заводе и тот утопнет.

— Еще и тебя вытащу!

— Были бы одни, показала б тебе, кто кого вытащит, — пригрозила Палашка.

Корнюха вместо ответа так рванул весла, что Палашка едва не опрокинулась навзничь.

— Полегче, парень! — предупредил Сергей. — Воды в реке много.

Перевалили стрежень. Укрылись от ветра под береговым откосом. Волна утихла.

— Теперь навались, — Сергей направил лодку вдоль берега, вверх по реке.

— Не туда, однако, плывем, — заметил Корнюха, — взвоз-то ниже.

— По дороге далеко, ногу поберечь надо, — возразил Сергей, — подберемся по речке до камышей.

Он не стал объяснять, что так надежнее: если лодку проводили выстрелом, вполне могли и встретить. Да и входить ночью в слободу надо не по большой дороге. По речке Камышовке можно подняться почти до заводской запруды, а там кустами и огородами пробраться к избенке Семена Денисыча.

Задами, по огородам, пробирались гуськом: впереди Сергей, за ним Палашка с тяжелой сумкой в руках, замыкающим — Корнюха с топором наготове. Уже начало светать, и Сергей корил себя, что плохо рассчитал время. Выручали высокие кусты смородины. В огороде Семена Денисыча они росли особенно густо.

«Сейчас залает, проклятущий!» — вспомнил Сергей про свирепого дедова кобеля.

Но, видно, дед догадался с вечера прибрать пса. Окно открылось сразу, после первого стука. Их ждали. Дед свесил за окно окладистую серую бороду.

— Влезешь? — спросил Сергея и, разглядев Корнюху, сказал: — Подсоби!

— И вы тоже! — махнул рукой, когда Сергей, бережно перенеся ногу через подоконник, уселся на лавку.

— Я домой, дедуня, — отозвалась Палашка.

— Говорю, влезайте! — строго сказал дед.

— Я сама. — Палашка оттолкнула Корнюху и проворно юркнула в окно.

Труднее всех пришлось Корнюхе, но и он забрался.

— Бабы наши на повети спят. Ступай к ним. — Семен Денисыч пропустил Палашку вперед и вышел за ней.

Немного погодя лязгнул засов и послышался радостный лай ластящейся собаки.

— Кобеля спустил, — сказал дед, входя в избу. — Теперь никто не подкрадется.

Но все же отвел гостей в дальний от окна угол.

— Теперь, поди, можно закурить? — спросил Корнюха жалобно.

— Кури, — смилостивился Сергей.

— Кисет потерял, — голос Корнюхи стал еще жалобнее.

— Пользуйся! — Дед протянул ему кисет и сам набил трубку. — А дело, стало быть, так повернулось. Прислал Санька весточку. Роману. Что придут, стало быть, партизаны. Отряд небольшой у них и оружие простое, крестьянское. Шомполки да берданы. Им, стало быть, помога наша нужна. Роман стал дружину собирать. Из тех, кто в заводе остался. За тобой посылать не велел. У него, говорит, рана, да и на примете он. К Лизавете-то твоей наведывались: «Где мужик?» Ну, она, как велено было, объяснила, дескать уехал к родне в Шаманову... Да, стало быть, ждали мы партизан и не дождались. А беляки ждать не стали. Или продал кто, или про партизан прознали, только вчерась ночью забрали Романа. Ивашку Стрельникова тоже и латыша, длинного рыжего, с тобой в литейке работал...

— Яна! — с изумлением воскликнул Сергей. — Так он вернулся?

— То-то вернулся. На свою голову. Вот, стало-быть, их забрали... Да... — Дед снова подпалил свою вонючую трубку и, причмокивая, раскурил ее.

Сергеи закашлялся.

— Табачок у тебя. Клопов морить!

Дед обрадовался, словно похвале.

— Жуковский! Вторая гряда от бани.

— Троих, значит, взяли? — спросил Сергей, отодвигаясь от дедовой трубки.

Денисыч покрутил головой.

— Больше, однако. В холостежном бараке живой души не осталось... Може, попрятались... Хошь так, хошь этак, без головы остались.

— Когда ждешь партизан, Денисыч?

— Не о них речь, Серега. Под вечер, как Палашка уплыла, известили меня. На площади два столба с перекладиной поставили.

— Виселицу!

— Ну. И еще известили: в обед седни вешать будут. Так что партизан дожидать нам недосуг.

Сергей раздумывал недолго.

— Буди, Денисыч, Палашку.

Корнюха схватил Сергея за руку.

— Куда ее ночью! Солдаты, как кобели, рыщут. Я пойду!

— И ты! — и кивнул старику. — Иди, Денисыч.

Палашке смерть как хотелось подкусить сродного братца, что вот, мол, таитесь от меня, а не обошлись, позвали, — но она не посмела.

Голос Сергея был строг и сух.

— Позвать надо сюда Синицына Федьку и мастера Василия Михалыча. Знаешь, где живут?

Палашка поспешно кивнула.

— Знаю.

— Если дома нет, узнай, где. Найди. Очень это важно, сеструха. По пустякам не погнал бы тебя в такое время. Корнюха с тобой пойдет.

— На что он мне! — отмахнулась Палашка по привычке насмешливо, но в душе поблагодарила брата. Широкие плечи Корнюхи и пудовые его кулаки в такой рисковой прогулке были очень даже кстати.

— Идите по улице, не таясь, — напутствовал Сергей Корнюху. — Встретится кто, приголубь девку. Сумеешь, поди. А если что, бери удар на себя. Она должна дойти!

— Небось дойдет! — сказал Корнюха и отвернул полу молескиновой куртки.

Слабый отсвет дедовой носогрейки тускло блеснул на стылом лезвии широкого Корнюхина топора.