Владимир Дубровский - Наше море

Я представился. Студеничников внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Отдыхайте, позже я с вами поговорю, хотя контрадмирал, кажется, уже приготовил вам задание.

Мы вышли на верхнюю палубу. Река по–прежнему гнала мутные воды, шумела и булькала у борта корабля. Чугуенко достал портсигар, собираясь закурить, но в это время вахтенный сигнальщик с ходового мостика вдруг громко крикнул:

— Человек за бортом!

Все, кто находился на верхней палубе, бросились к борту корабля. Потоки вспученной, разъяренной воды гнали и кружили рыбачью лодку, в которой — сидела девушка. Она упрямо гребла к берегу одним веслом: второе, наверное, унесла река. Но течение кружило лодку и выносило ее снова на середину реки.

Боцман плавбазы, пожилой усатый мичман, с криком «Полундра!» широко размахнулся и бросил пеньковый трос. Девушка схватила его, но лодка резко накренилась и зачерпнула воды. Раздался испуганный крик, трос упал, и полузатопленную лодку снова закружила река.

В этот же миг капитан–лейтенант Чугуенко прыгнул на стоящий по корме рейдовый катер. Застучал мотор, и катер ходко пошел вниз по течению, догоняя лодку, на которой все еще видна была красная косынка.

Когда катер подошел к плавбазе, на палубу сошла девушка со светлыми волосами, выбившимися из–под косынки. Она посмотрела на Чугуенко, вытиравшего платком мокрые руки, на золотые нашивки на рукавах его кителя.

— Спасибо, товарищ капитан–лейтенант! — И, улыбнувшись, лукаво спросила: — Китель не испачкали? [16]

— Нет, ничего. А лодку мы оставим себе как трофей! — также улыбаясь, ответил ей Чугуенко.

— Вы уж лучше берите трофеи у немцев, — сказала девушка, — а это — лодка нашей плавмастерской!

— Ну что ж, у вас на плавмастерской народ богатый, не грех и лодку отобрать, — пошутил Чугуенко.

Девушка ничего не ответила, легко сбежала по трапу на берег, шлепая по теплой палубе тапочками, и скрылась среди зеленых зарослей.

В это время от рубки дежурного по кораблю отделился вахтенный матрос и, придерживая свисавшую на грудь длинную цепочку боцманской дудки, направился к нам.

— Ну вот и начинается! Это за мной, — с досадой сказал Чугуенко, бросая папиросу. Но он ошибся: вахтенный обратился ко мне:

— Товарищ капитан третьего ранга, вас вызывает контр–адмирал!

Командир бригады контр–адмирал Фадеев легкой походкой, совсем как у здешних кавказских жителей, расхаживал по каюте. Это был высокий худощавый человек, поседевший раньше времени. Его худое лицо со строгими черными глазами говорило о твердой воле и энергии.

Контр–адмирал спросил, как я себя чувствую. Я доложил, что поправился после госпиталя и готов приступить к выполнению своих обязанностей.

— Вот и хорошо, Дубровский. Отправляйтесь–ка сейчас и проверьте организацию службы на всех сторожевых катерах. Посмотрите, как занимаются боевой подготовкой. Действуйте!

Контр–адмирал Фадеев всегда называл наши новые катера сторожевыми. И это было справедливо. Официально они и именовались сторожевыми катерами типа МО‑4, что означало «малый охотник» за подводными лодками, в отличие от БО — «больших охотников».

Прежде чем отправиться на сторожевые катера, я зашел в штаб к оперативному дежурному, чтобы ознакомиться с обстановкой на море. В штабе оглушительно стучали пишущие машинки, в радиорубке беспрерывно пищали приемные и передающие аппараты, сновали чертежники, писаря и шифровальщики. Было душно и жарко. Я снова окунулся в привычную напряженную работу штаба. [17]

На огромной карте Черного моря, вдоль побережья от Батуми до Геленджика, были изображены базы кораблей Черноморского флота. Красным карандашом были отмечены на карте наши корабли и самолеты, синим — противника. Я смотрел на карту, и мне виделись воздушные бои с самолетами противника, коварные нападения подводных лодок, дальние набеги на вражеские коммуникации. Черные кресты на карте показывали места гибели кораблей.

Припомнилась и такая картина: захлебываясь, бьют пулеметы ДШК, вздрагивают раскаленные стволы зенитных пушек, отбиваясь от стаи «мессертмиттов», навалившихся на полный горючего танкер. Море кипит от разрывов бомб, на танкере вспыхивает пожар, и густой черный дым плотно ложится на воду. Рев самолетов, грохот разрывов снарядов и торопливые пальцы радиста, передающего в штаб: «Атакован самолетами противника… вышлите истребители прикрытия». И вот уже влажный синий бланк лежит на столе у оперативного дежурного. По вызову поднимаются с аэродрома дежурные истребители, выходят из базы на помощь корабли. А в это время в штаб приходят новые радиограммы, звонят телефоны, поступают доклады с сигнальных постов: «Подлодка противника атаковала тральщик», «С моря на базу идет большая группа «юнкерсов». Воют сирены, падают бомбы…

Работа офицера–оператора в штабе плавающего соединения незаметна. Он не ходит в атаку с автоматом в руках, не стреляет из пушек по кораблям противника, не высаживается с разведчиками за линию фронта. Но офицер–оператор должен днем и ночью ясно представлять себе обстановку на море, как бы сложна она ни была. Он должен точно знать, какие корабли соединения идут в конвое и какие производят поиск подводных лодок, какие стоят в базе в готовности и какие дерутся в море с «мессершмиттами». Оператор должен обладать прекрасной памятью, чтобы в любое время, даже если его разбудят ночью, мог ответить, сколько боезапаса и горючего на том или ином корабле, кому и откуда лучше оказать помощь и куда направить для срочного ремонта. Он должен знать командира каждого корабля, знать, на что способен каждый из них, да и самому быть готовым действовать в любой обстановке.

И никогда ни одной минуты нельзя быть спокойным, [18] так как боевая обстановка на море меняется беспрерывно, быстро и неожиданно: вот среди волн вдруг показывается на миг перископ подлодки или со стороны солнца появляются черные силуэты «мессершмиттов».

Но вместе с тем офицеры штаба (оператор, штурман, минер, артиллерист) не сидят безвылазно в штабе на плавбазе. Они ходят с кораблями в конвои, участвуют в набегах на коммуникации противника, следуют с тральщиками на минное поле. Так и я получил на этот раз задание проверить организацию службы на сторожевых катерах.

Проверка службы на сторожевых катерах оказалась делом не простым. Катера воевали и редко, а практически почти никогда не собирались всем дивизионом вместе. Они все время в движении, конвоируют в море суда, выходят в дозоры, высаживают в тылу противника разведчиков, и лишь изредка их можно застать в порту.

Кто–то из моряков сказал: «Дивизион сторожевых катеров я всегда представляю либо находящимся в море, либо выходящим из гавани». И в то же время на сторожевых катерах вели вахтенный журнал и навигационный, а также и другие документы — все так, как на большом корабле.