Леонид Самофалов - Впереди - полоса

В вестибюле гостиницы администратор спросила:

— Молодые люди, такси заказывали? Позвоните в диспетчерскую.

— Звони, Валера, а я за вещами, — сказал Баталин и побежал наверх.

В машине Алексей достал из чемоданчика училищный конспект по устройству двигателей и вырвал чистую страницу.

— Разберете, куда мне писать? — спросил он Марину. — Это на всякий случай. Но в пятницу вечером я обязательно буду здесь.

— Ой, мы с четырех дня будем работать!

— С четырех дня и до?..

— Часу ночи.

— Встречу у проходной.

Она опустила голову и тихо вздохнула.

— До свиданья, Алеша.

С утра у первой эскадрильи были стрельбы по мишеням. Но Баталину предстояло завтра сдавать зачет. Если Попов не срежет его каким–нибудь каверзным вопросом, то опять допустит к полетам.

Самолет Баталина без двигателя выкатили из ангара. У машины возился механик Драчев.

— Где Торгашин? — спросил Алексей.

— В ПАРМе, товарищ лейтенант. С двигателем там…

Баталин пошел в мастерские и отыскал Торгашина.

— Так что же все–таки?

— Лично я, Алексей Дмитриевич, говорил и буду говорить: все нормально.

— А что говорит Шевченко?

— Ничего не говорит. Турбину на зуб пробует.

— Ладно, — сказал Алексей, — до встречи.

Он вышел из мастерских и направился к учебному комплексу. «Алексей Дмитриевич, и как тебя угораздило сесть с превышением скорости?»

В прохладном классе тактики занималась третья эскадрилья. Баталин решил забраться на пригорок, посмотреть, как будут уходить в воздух летчики первой эскадрильи и летающие мишени. На гребне он отыскал плоский камень и сел. До мишеней было далековато. Он знал: летающую мишень отлаживают так, чтобы в воздухе она «хитрила», уклонялась от выпущенных в нее ракет, не уступала истребителям в скорости и маневренности. Ведь и настоящий противник тоже не станет соваться под ракету! «Мишеньщикам» не позавидуешь: работа тонкая.

Но вот мишени заправляют топливом, заряжают пороховые ускорители. Люди пошли в домик на краю стартовой площадки. Все замерло: ждут сигнала с КП. Наконец загрохотали двигатели, на взлет пошла первая пара, за ней вторая, третья. Самолеты заняли в небе свои эшелоны, ходят парами и поодиночке.

По бетонке разбегается еще одна машина. Эту либо Кострицын пилотирует, либо сам Сердюков. Машина–сопроводитель.

Теперь очередь за мишенью.

Ослепительное пламя охватило пусковую установку. Мишень сошла с направляющей и ринулась в небо. Пламя и дым тащились за ней, покуда не отделились ускорители. Серебристый крестик начал уходить по большой дуге влево, к нему поспешил другой сопроводитель, оба резко набрали высоту, развернулись и ушли за сверкающую вершину горы.

Баталин подумал, что у штурмана наведения на командном пункте взмокнет спина. Каждую пару и каждую одиночку нужно последовательно навести на цель.

Пилоты примутся долбить «противника» холостыми ракетами–болванками, но у мишени огромный запас прочности, и развалит ее боевой ракетой лишь последний стреляющий пилот, скорее всего Логинов или Попов.

Неподалеку от СКП Баталин встретил прапорщика Шевченко.

— Иван Макарович, что там с моим движком? Не удалось узнать?

— Узнаю. Потерпите.

На самом деле он уже внимательнейше осмотрел все промытые керосином узлы двигателя и не нашел решительно ничего, что могло бы послужить причиной его остановки в воздухе. Но предполагаемый дефект, которого не нашел даже он, Шевченко, обязательно себя проявит, и хорошо, если снова все обойдется благополучно.

В штабе он встретил Сердюкова.

— Вы ко мне, Иван Макарович?

— К вам, товарищ полковник. Все по двигателю одиннадцатой. Хотел у вас просить денька два. Надо поковыряться.

Сердюков коротко взглянул ему в глаза и взялся за раздвоенный подбородок: признак глубокого размышления. Кострицын и Омелин убедили его: двигатель остановил Баталин. Но сомнения оставались. А тут еще маршал авиации прилетает!

— Сколько, говорите, нужно? Хорошо, действуйте.

В мастерской прапорщик взял инструмент, подошел к турбине и принялся неторопливо снимать одну из лопаток…

Мохов на стрельбах по мишени промазал. Об этом говорили на разборе полетов. Баталину показалось, что Валерий слушал руководителя полетов с видом стороннего наблюдателя. «Хандра. Надо что–то придумывать и выводить Валерку из его теперешнего состояния!?»

В автобусе к друзьям подсел Логинов.

— Чем заниматься намерены?

— Сам думаю: чем? — ответил Баталин.

— Тогда я скажу. Вы мне бачок на душевую затащили, а вода не течет. Почему? Труба не подведена. Переодевайтесь — и ко мне. С Толмачевым я договорился. Поужинаете у меня.

Завернули к Попову, открыли калитку, позвали: «Юрий Александрович!» — молчание.

— Подождем? — спросил Лапшин.

— Самих ждут, — сказал Баталин. — Но оставим записку.

В полутемной квартире на спинке стула полевая форма, в которой Попов вернулся с аэродрома.

— Смотри, ушел в парадном мундире! — промолвил Тарас.

— Да нет, надел что–нибудь штатское.

— Сроду не видел его в штатском!

На письменном столе лежали карандаш, бумага. Алексей приподнял один листок и увидел фотокарточку. Он так и застыл. Мохов и Лапшин, взглянув на фото, тоже замерли. С фотокарточки на них смотрела молодая женщина с детской коляской; взгляд у нее был слегка испуганный. Все трое хорошо знали эту женщину и историю ее неудачного замужества.

Баталин положил лист на прежнее место. Друзья двинулись к двери, Лапшин произнес:

— Но записку надо все равно оставить.

— Разумно.

Летчики прикрыли дверь и перевели дух.

— Как ее зовут, Тарас? — шепотом спросил Мохов.

— Наталья.

— А жену?

— О, черт, тоже Натальей.

— Не везет командиру, — посочувствовал Валерий. — А я‑то думал, что одному мне не везет.

Во дворе у Логиновых лежали тонкие трубы и медные краны.

Встречая друзей у калитки, Логинов удивился:

— А чего у вас глаза квадратные?

— К Попову забегали, а его нет.

— Он в город уехал.

За работой говорили о Попове.

— Я думаю, — рассказал Логинов, — Наталья никогда его не любила. Ей надо было отвертеться от распределения. Поеду, дескать, взгляну, какая она там, Азия. Понравится — хорошо, не понравится — прости, Юра, мы друг друга не поняли. А тут у нас балерины не танцуют, эстрадные светила не поют, в библиотеке за хорошей книгой очередь. Кошмар! И — до свиданьица, Юрий Александрович!

— Может, лучше вообще не жениться? — сказал Баталин.

— Об этом и не думай! С виду оно вроде неплохо жить одному, а на поверку — плохо! И твой командир эскадрильи… будет и у него пара!