Сергей Михеенков - Солдатский маршал [Журнальный вариант]

Это сейчас мы знаем, что генералы погибли смертью героев, восхитив даже врага. А тогда, когда Коневу докладывали о чудовищных потерях, у многих в голове стоял гул: а вдруг попали в плен… Плен — хуже смерти.

В конце апреля войска облетела весть о гибели под Вязьмой генерала Ефремова. Ефремов застрелился, чтобы не попасть в плен. И генералы знали, как надо поступать в безвыходной ситуации.

Несмотря на понесённые потери, войска обеих фронтов вскоре были пополнены и приступили к выполнению очередной наступательной операции. Директива Ставки от 16 июля требовала от войск Калининского и Западного фронтов в срок с 28 июля по 5 августа 1942 года «очистить от противника территорию к северу от р. Волга в районе Ржев, Зубцов и территорию к востоку от р. Вазуза в районе Зубцова, Карамзино, Погорелого Городища, овладеть городами Ржев и Зубцов, выйти и прочно закрепиться на реках Волга и Вазуза, обеспечив за собой тет–де–поны в районе Ржева и Зубцова».

Ржев не отпускал Конева. Уже больше полгода держал в кровавых объятиях. Вцепился и он в него.

Артиллерия Калининского фронта взвревела 30 июля. Тучи снарядов и мин различного калибра завершали свои стремительные траектории в полосе немецкой обороны, в том числе и в кварталах Ржева, выковыривая из ДОТов и окопов огневые точки противника. Генерал Н. М. Хлебников, в то время командующий артиллерией фронта, вспоминал: «Мощь огневого удара была столь велика, что немецкая артиллерия после некоторых неуверенных попыток ответить огнём замолчала. Две первые позиции главной полосы обороны противника были разрушены, войска, их занимавшие, — почти полностью уничтожены».

В самый разгар (первой) Ржевско — Сычёвской наступательной операции Ставка приняла решение: возложить на генерала армии Жукова «руководство всеми операциями в районе Ржева».

Типпельскирх, подводя итог оборонительным мероприятиям августа 1942 года, писал: «Прорыв удалось предотвратить только тем, что три танковые и несколько пехотных дивизий, которые уже готовились к переброске на южный фронт, были задержаны и введены сначала для локализации прорыва, а затем и для контрудара».

Основная тяжесть атак легла, как и прежде, на 30‑ю армию генерала Лелюшенко.

23 августа войска Западного фронта совместно с левофланговыми дивизиями 29‑й армии Калининского фронта, наконец, ворвались и очистили Зубцов. Захватом Зубцова была завершена (Первая) Ржевско — Сычёвская опреация.

Но бои продолжались.

В этот же день в журнале боевых действий Калининского фронта записано: «Командарм 30‑й решил перейти в наступление с задачей во взаимодействии с 29‑й армией уничтожить Ржевскую группировку противника и овладеть Ржевом».

Азартный Лелюшенко, наблюдая успех соседей, — 29‑я армия вышла к Волге между Ржевом и Зубцовом — уже не мог остановиться. Вскоре его дивизии вышли к Волге, с ходу форсировали её и захватили плацдарм на правом берегу в пяти километрах западнее Ржева.

Когда Конев возглавит войсковые объединения Западного фронта, он настоит перед Верховным, чтобы ему — «для удобства управления войсками» — передали 29‑ю и 30‑ю армии, разумеется, вместе с ржевским участком фронта.

Ржев на целый год стал его судьбой. Он так и не смог сломить Моделя и ступить на руины города освободителем.

Вступив в новую должность, а по сути дела, вернувшись на то направление, которое оставил в октябре 41‑го после катастрофы под Вязьмой, Конев обратился к Сталину с неожиданным предложением — остановить намеченную гжатскую операцию, «накопить снаряды, привести войска в порядок, отремонтировать танки и самолёты и организовать заново удар 29‑й и 31‑й армиями с юго–востока и 30‑й армией с северо–запада». Конечную цель, ставшую делом чести, Конев сформулировал так: «Сомкнуть кольцо южнее Ржева».

Сталин прислушался к мнению Конева и согласился с приостановкой наступательных действий. На фронте наступило временное затишье.

9 сентября на рассвете 30‑я армия после полуторачасовой артподготовке атаковала позиции противника в районе Ржева. На этот раз артиллерии удалось подавить огневые точки, и стрелковые части с ходу заняли несколько кварталов на северо–восточной окраине города. Уличный бой — бой особый. Противники зачастую сходятся вплотную. Между перестрелкой и рукопашной схваткой паузы в несколько секунд. Обе стороны дрались с ожесточением обречённых, и потому никто не хотел уступать. Командир 6‑й пехотной дивизии, оборонявшей Ржев, впоследствии вспоминал об этом дне: «Из всех дней борьбы за Ржев этот был жесточайший… подразделения, действовавшие в месте прорыва, были так обескровлены, что дивизию приказано было сменить…»

Илья Эренбург, автор знаменитого лозунга «Убей немца!», в те дни написал: «Мне не удалось побывать у Сталинграда… Но Ржева я не забуду. Может быть, были наступления, стоившие больше человеческих жизней, но не было, кажется, другого, столь печального — неделями шли бои за пять–шесть обломанных деревьев, за стенку разбитого дома да за крохотный бугорок…»

Ветеран 52‑й стрелковой дивизии 30‑й армии бывший командир огневого взвода Пётр Алексеевич Михин вспоминал о схватке в немецкой траншее: «В траншее чуть ли не по колено в воде, под водой наши и немецкие трупы, что–то мягкое и скользкое еще шевелится под ногами, а ты, балансируя на этом неровном дне окопа, увертываешься от смертельных ударов и изо всех сил наносишь их сам. Кто кого. На этот раз наша взяла. Немцы перебиты. Но и нас осталось мало. Не успели отдышаться, как свежими силами теперь уже немцы атакуют и выбивают нас из траншеи. Мы снова ползем через трупное поле назад в свои окопы. Немцы стреляют в спины, и трупное поле пополняется. В отличие от старых трупов тела убитых лежат, как живые, как будто заснули…»

Антонина Васильевна по–прежнему была рядом. Теперь, и до окончания войны, «ординарец Тоня», как в шутку называл её Конев, будет следовать за своим командующим всюду, куда бросит его фронтовая судьба, а вернее, куда направит Верховный Главнокомандующий. Заботливая, хлопотливая, она будет находить его со своими термосами даже в окопах, на передовых дивизионных и полковых НП, чтобы, следуя предписаниям врачей, генерал вовремя поел горячего. Он привыкнет к её ненавязчивой заботе, к умению всё предусмотреть и всё предупредить. Будет восхищаться её природным тактом и растить в себе новое чувство, которое осталось безответным с женщиной, которую он всё ещё любил, но которая уже не была единственной.

Их взаимные чувства, которые уже прорастали в них, поглощали их, проверит война, испытают годы разлуки. Всё у них будет, прежде чем произойдёт окончательное слияние в одну судьбу, в одну радость и в одну боль.