Георгий Марков - Орлы над Хинганом

Работали дружно, споро. Первый вагон разгрузили почти играючи. Прокофий Подкорытов мечтал вслух:

— Первым делом, ребята, как попадем в гарнизон, чаю горячего повару закажем, чтоб покрепче заварил, потом щей горячих наедимся, да так, чтоб пот прохватил…

На рассвете Тихонов приказал Егорову нагрузить две подводы и отправить их в падь Ченчальтюй. Там ждали топливо с часу на час. Когда возы были увязаны, Тихонов осмотрел сани — не перегружено ли — и велел ездовым в гарнизоне не задерживаться. Но дорог в падь Ченчальтюй ни зимой, ни летом не было, и ездовые, понадеявшиеся на намять лошадей, пришедших на разъезд под управлением самого Тихонова, заблудились в степи в непроглядном тумане.

Часов в одиннадцать дня была закончена разгрузка второго вагона. Подводы же все еще не возвращались. Бойцы окружили костер, курили, слушали разговор командиров. Егоров предлагал капитану не ждать подвод, а вывести весь батальон в степь, построить его цепочкой и все березовое долготьё перебросить от разъезда в падь Ченчальтюй эстафетой — от бойца к бойцу. Пока остальные роты находились в гарнизоне, зачин должна была сделать третья рота.

Тихонов слушал Егорова молча, поглядывая на большой ярус березовых сутунков, про себя раздумывал: «А пожалуй, дельное Егоров говорит: если возить дрова на двух лошадях, в неделю с этим не управишься при таком тумане. Да, кроме того, кони нужны на другое дело. Продовольствие и фураж надо обязательно с базы вывезти. Только бы туман чуть-чуть отпустил…»

Егоров видел, что капитан о чем-то раздумывает, не решается высказать свое мнение. Но он был убежден в деле, которое предлагал, и потому заговорил опять о своем:

— Если каждая рота выставит по сто человек, то уже первой очередью эстафеты мы захватим огромное расстояние. Каждый боец при этом будет нести сутунок всего лишь пятьдесят метров. Это не истощит его силы и позволит перекликаться с соседями, чтоб не сбиваться в тумане с направления. А теперь прикинем, сколько потребуется времени для перевозки на лошадях… — И Егоров пустился в пространные арифметические подсчеты.

Тихонов выслушал его до конца, посмотрел пристально на Егорова и, усмехнувшись, сказал:

— А дотошный ты, Филипп Иваныч, мужик. Не будь ты хорошим строевым командиром, тебя надо было бы послать куда-нибудь интендантом, гляди, ты разогнал бы кое-кому дрему…

Бойцы, сидевшие вместе с командирами и слышавшие все доказательства Егорова, принялись обсуждать его предложение. Всем им хотелось скорее отведать горячей пищи, выспаться в теплых землянках, посидеть в клубе без шинелей, вымыться в бане. Они принялись горячо защищать предложение Егорова. Тихонов наблюдал за ними, но пока молчал, поглядывая в степь и прислушиваясь, не скрипит ли где под полозьями снег.

Но подводы не вернулись и к полудню. Стало ясно, что они кружат где-то по степи. Грузовая машина стояла без горючего, и брать ее в расчет не приходилось. Единственный способ, который оставался для переброски топлива в гарнизон, — это способ, предложенный Егоровым.

— Ну вот что, Егоров, — сказал Тихонов. — Выстраивай роту цепью да выдели мне Подкорытова, пусть несет мое приказание Власову, чтоб остальные роты проложили встречную нам эстафету.

Подкорытов был уже наготове, тотчас подлетел к капитану, козырнул, замер по стойке «смирно». Он знал, почему капитан избрал своим посыльным его, Подкорытова. Он славился в роте как лучший ходок, не знающий устали. В таком тумане только он один мог пройти в гарнизон самым кратчайшим путем, не плутая между сопок.

Подкорытов слушал наказы капитана. Егоров тем временем объяснил роте новое задание. Командиры взводов тотчас принялись расставлять бойцов по степи.

— Да, Наседкин, — обратился Егоров к одному из командиров взводов, — учти, что темп работы зависит от вашего взвода. Вы будете в голове эстафеты. На первый этап поставьте самого проворного бойца.

— Соколкова, товарищ лейтенант, придется, — сказал Наседкин.

— Соколкова? Лучше давай кого-нибудь покрепче по комплекции. А если Шлёнкина? — прищурив глаза, проговорил Егоров.

— «Систему»? Этот силен, да уж очень неповоротлив, будет копаться с каждым бревёшком по полчаса, — засмеялся Наседкин.

— А ты его позови сюда, я с ним сам потолкую.

— Шлёнкин, ко мне! — крикнул командир взвода.

Его возглас покатился в морозном тумане от бойца к бойцу:

— Шлёнкина к командиру взвода!

Вскоре к ярусу березового долготья, возле которого стояли Егоров и Наседкин, подбежал запыхавшийся Шлёнкин. Он вынырнул из молочно-белесого тумана, как из воды.

— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться к старшине, — приложив руку к шапке, проговорил Шлёнкин.

— Я как раз хочу поговорить с вами. Садитесь, — сказал Егоров и передвинулся с одного места на другое. — Дело вот какое, Шлёнкин. Решили мы с комвзводом поставить вас во главе эстафеты, на первом участке. Но уж поработать придется тут на совесть. От того, как быстро вы будете подавать бревна своему соседу, зависит быстрота движения всей эстафеты, а значит, и честь роты. Ясно?

— Все ясно, товарищ лейтенант, — вскочив, откозырял Шлёнкин.

— Ну, в добрый час! Надеемся…

— Да уж постараюсь, пусть только там в степи управляются, — расплывшись в широкой улыбке, проговорил Шлёнкин.

— Рота, приготовиться к работе! — прокричал Егоров.

Шлёнкин передал приказ комроты соседу, а тот, в свою очередь, переслал его дальше.

Минут через десять от бойца, замыкающего цепь в степи, пришло сообщение, что к работе все готовы. Шлёнкин взвалил на плечи березовый сутунок и понес его сквозь туман очередному бойцу.

Егоров дождался возвращения Шлёнкина и направился к костру доложить капитану Тихонову, что эстафета двинулась в путь.

Когда через полчаса Егоров и Тихонов подошли к ярусу посмотреть, как идет работа, они увидели Шлёнкина в облаке пара. Он проворно, не обращая ни малейшего внимания на подошедших, схватил сутунок, встряхнул его на плече и тут же скрылся в тумане.

— Кто это тут мечется? — спросил Тихонов, не узнав Шлёнкина.

Егоров объяснил. Тихонов посмотрел в туман, как бы стараясь увидеть в нем Шлёнкина, и с теплотой в голосе сказал:

— Вот тебе и «система»! А ведь поначалу в писаря просился.

— Помню этот день, товарищ капитан, помню! — проговорил Егоров, припоминая не только Шлёнкина, но и самого себя.

Морозы кончились вскоре после переброски топлива, но в тепле батальон прожил недолго. Однажды утром сидевшие в штабной землянке Тихонов и Буткин услышали позывной писк полевого телефона. Тихонов приложил трубку к уху, назвал свой опознавательный номер. Докладывали с наблюдательного пункта: