Геннадий Казанцев - Страна Лимония

— Кого?

— Калашникова.

— А-а-а... Нет! Я на пост иду!

— Скатертью дорога...

— Подвинься! — потребовал леший и, не дожидаясь согласия, боком завалился на старый матрас, уже нагретый Германом.

В родной палатке по-прежнему горел свет, но её обитатели уже спали. Их тела живописно распластались по всем углам. Поперёк кровати Германа лежал так и не успевший раздеться Володя Конюшов. «Пусть себе спит», — подумал Герман, выключая свет и ложась на чьё-то пустующее место.

Утром похолодало. В десятом часу в палатку вошёл полковник Стрельцов. Смурные офицеры, сгрудившись вокруг керосиновой печки, пили чай.

— Почему никого нет на совещании? — строго спросил полковник.

Офицеры молчали. После второго «почему» Малышкин и Селиванов, путая друг друга, пытались замазать коллективное разгильдяйство напряжённой обстановкой, сложившейся ночью.

— Вот спросите Германа, — сваливая продолжение объяснения на единственную трезвую голову, вешал «лапшу» на полковничьи уши усталый Селиванов. — Он сегодня ночью заметил странные перемещения «духов».

— Ладно, пусть доложит на совещании. В десять-тридцать — всем в штабную палатку! — закончил утренний обход командир «Тибета».

Обстановка в штабной палатке напоминала собрание общества анонимных алкоголиков. Несмотря на обилие карт, наглядных пособий и лозунгов, развешанных по её стенам, общий разговор никак не мог выйти на решение предстоящих оперативно-боевых задач. Капитан Гаджиев, стоя с указкой у карты провинции Нангархар, докладывал последние изменения в ситуации вокруг Джелалабада. Он, глядя в бумажку, перечислял главарей новых банд, передвижения и места дислокаций старых. Сыпал всеми этими «Ахмадами», «Гуломами», «Моххамадами» и прочими мусульманскими именами собственными.

Герман пытался что-то записывать, но быстро сдался и просто слушал докладчиков, наблюдая за двумя сверчками, поднимавшимися по центральной опоре палатки.

— Из Центра пришла информация, — начал полковник Стрельцов, — в нашей провинции появились американские советники!

— Да они никогда здесь не переводились, — вяло прокомментировал майор Белоусов, теребя длинными изящными пальцами раздвоенный волевой подбородок.

— Тише, тише, товарищи! — застучал карандашом по столу капитан Гаджиев. — Дадим и вам слово, Виктор Михайлович.

— Так вот, руководство «Каскада» поставило общую задачу захватить иностранных советников, — поднимая вверх указательный палец и повышая свой старческий голос, сообщил Стрельцов. — Успешная операция могла бы стать нашим достойным вкладом к предстоящему XXVI съезду КПСС. — Полковник снял очки и торжественно обвёл присутствующих мутным взглядом. — За поимку «иносоветников» полагается Звезда Героя Советского Союза! — торжественно закончил он.

— Всем? — не выдержал Конюшов.

— Не понял... — поднял очки выступающий.

— Капитан Конюшов спрашивает, кому «Героя» давать будут, — развил реплику новобранца Малышкин.

— Как положено... — замялся старик, потирая очки.

— Тогда понятно, товарищ полковник, — попытался закрыть вопрос Юрка Селиванов.

— Нет, вы не подумайте, товарищи... — стал оправдываться полковник, — всякая звезда найдёт своего героя.

— Поймаем, поймаем американцев, товарищ полковник, не сомневайтесь, — крикнул кто-то из задних рядов.

— Итак, товарищи офицеры, — водружая очки на место, продолжил Стрельцов, — имеем достоверную информацию ХАДа о наличии трёх военных советников США в квадрате...

Капитан Гаджиев услужливо ткнул указкой в карту.

— Ага... Вот именно... Именно в этом квадрате. — Стрельцов склонился к карте, поднял очки и, шевеля губами, попытался прочесть название населённого пункта про себя. — Джан... Джанбаз...

— Джанбазхейль, товарищ полковник. Это на востоке от их главной базы Тура-Буры, — помог старику майор Белоусов.

— Тура-Буры, — одними губами беззвучно повторил старый партизан название базы.

Тут же со своего места соскочил капитан Гаджиев:

— Короче, товарищи офицеры! Вопрос решённый. Завтра в семь утра сводный отряд первой и второй группы при поддержке взвода пограничников выезжает на аэродром. Руководителем операции назначен майор Белоусов. В восемь ноль-ноль четырьмя бортами при поддержке штурмовых вертолётов отряд вылетает на юг и ориентировочно в восемь-сорок десантируется на прилегающую к Джан... Джанбаз...

— Джанбазхейлю!

— Спасибо... то есть десантируется вблизи Джан... Джанбаз... Ну, вы поняли!

«Великий Хурал», улыбаясь и оживая, утвердительно закивал головами.

— Прошу подготовить оружие, боеприпасы и медикаменты... на всякий случай, — добавил полковник Стрельцов. — А сейчас — всем в столовую. Уже дважды кашу разогревали.

В столовой Герман оказался напротив вчерашнего «песняра», который сменил его на посту. Бородатый леший мрачно жевал овсяную кашу, запивая её компотом. Увидя устремлённый на него взгляд, леший оставил ложку и с вызовом спросил:

— Что надо?

— Да так... Ты меня не помнишь?

— Помню... вчера из Кабула прилетел.

— Да нет! А как я тебе пост сдавал — не помнишь?

— Извини, друг, вот этого не припоминаю, — вытаскивая из бороды хлопья овса, признался леший.

— Герман, — протягивая руку сменщику, представился молодой человек.

— Виктор Колонок, — пожимая протянутую руку, ответил бородач.

— У нас что, одни Викторы в отряде? — перебирая в памяти новых знакомых, удивился Герман.

— Этого добра хватает, — согласился он. — Для полной «Виктории» над духами, понимаешь... — Сосед с самым подходящим для Афганистана именем минуту помолчал и, наклонившись к собеседнику, спросил: — Герман, кстати, а я вчера ночью ничего такого не делал?

— Нет, — слукавил молодой человек. — Разве только песню спел, и то — не до конца.

— Тут такое дело... — и бородач, оглянувшись по сторонам, перешёл на шёпот, — я пистолет потерял.

— Искал?

— Всё вокруг поста обшарил! — в отчаянье признался Колонок.

— Пошли со мной, у меня тут кой-какие соображения есть, — подбодрил его Герман.

Оба ночных караульных быстро запихали в рот остатки каши, допили компот и дружно направились на пост. Ещё раз перетряхнули старый матрас и прошлись по близлежащим кустам — всё тщетно. У Германа оставался единственный вариант: он держал в голове песню лешего о Ясе, который косил какую-то «конюшину». Поэтому он первым пошёл по одной из трёх извилистых дорожек, сходящихся у старого матраса. Место временной лёжки пьяного «песняра» нашлось сразу. Первое, что бросилось в глаза, — подсумок с четырьмя автоматными рожками.

— Твой? — спросил подошедшего Герман.