Геннадий Казанцев - Страна Лимония

В обед был запланирован митинг общественности провинции Нуристан с участием душманов, пожелавших спуститься с гор и послушать республиканское руководство. На зелёной лужайке с половину футбольного поля уже была сооружена трибуна с помостом для гостей, а перед ним собраны со всех сторон стулья, табуреты, плетёные лежанки и даже фанерные короба из-под американской гуманитарной помощи.

После завтрака Волин в сопровождении уездного руководства, переводчика и охраны выехал в аэропорт для встречи министра обороны генерала Кадыра. Аэропорт — это клочок земли, маленькая поляна, где могли разместиться от силы три вертолёта. Национального героя Афганистана вышли встречать всем миром. Сотни простых нуристанцев, преимущественно дети и подростки, поднялись на плато, окружённое с трёх сторон горами. Женщин было мало. Редкие активистки в шароварах, чёрных юбках и светлых платках сновали среди пионеров. С пяток — не больше — женщин в парандже и модных калошах с загнутыми носами разместились на камнях. Где-то тарахтел движок японского генератора, питавшего переносной усилитель. Из динамиков звучали национальные и патриотические песни. Герман с шефом сидели в «уазике» в ожидании прилёта делегации. В машину поминутно заглядывали афганцы, кто из любопытства, а кто — в надежде получить милостыню. Словно стая воробьёв, налетела ватажка босоногих детей и, вволю погримасничав, рассыпалась в разные стороны.

С юга над ущельем появились две пары вертолётов. Волин и сопровождающие его лица вышли из машины. Свист лопастей и дикий рёв двигателей двух винтокрылых машин, усиливаемые эхом от скал, венчали прилёт высоких гостей. Впереди встречающих выступили Волин, Сулеймон Лаек и губернатор провинции. Герман неотступно следовал сзади, а за ним выстраивались в шеренгу местные пионеры в двухцветных галстуках. Пара машин сопровождения, сделав круг, уходили за гору на запасную площадку. Под замирающую карусель лопастей боковая дверь «Ми-8» откинулась, лётчики прицепили металлический трап, и перед собравшимися появился среднего роста генерал в полной парадной форме. Динамики грянули национальный гимн. Генерал Кадыр опустился на первую перекладину лестницы, когда на площадке между вертолётами и встречающими забили песчаные фонтанчики. Рёв динамиков заглушал выстрелы. Град пуль ударил по фюзеляжу вертолёта. Генерал мгновенно скрылся в кабине. Встречающие, осознав опасность, бросились врассыпную. Смертоносный ливень переместился в их сторону. Двое мужчин упали. На белых одеждах мгновенно выступила кровь. Волин быстро, но без признаков нервозности развернулся и, раскинув руки, увлёк остальных за большой валун. Из вертолёта уже выскакивали автоматчики и, беспорядочно стреляя наугад, рассредоточивались по защищённым от пуль местам. «Гера, прикрой генерала!» — скомандовал Волин. Герман, передёрнув затвор, метнулся к вертолёту, но там уже закрывали дверь. Он было бросился назад, но очередь невидимого стрелка вздыбила пыль и гравий у самых его ног. Ещё не до конца осознавая опасность, Герман поднял автомат одной рукой и начал подпрыгивать, будто пытаясь перескочить по камням ручей. «Хватит плясать! — закричал, заглушая припев афганского гимна, Олег Волин. — Беги к нам!» Но офицер, успевший доскакать до первого гранитного выступа, уже вёл огонь в сторону возможного расположения нападавших.

Национальный гимн сменился заунывным голосом чтеца Корана. Под его модерированные носоглоткой суры пальба продолжалась. В гущу кустов на вершине скалы ушёл выстрел от гранатомёта. Грохнул взрыв. Герман полез в подсумок за вторым магазином. Он судорожно пытался его открыть, но только поранил руку. Стрельба уже стихала. «Хрен с ним, — облизывая кровь с ладони, подумал он, — приеду, попрошу у Репы его лифчик... О! Вроде как война уже закончилась...» Действительно, из вертолёта по-мальчишески легко выпрыгнул генерал Кадыр и в окружении автоматчиков двинулся к выходящей из-за валуна делегации. Наконец кто-то догадался выключить усилитель. Герман подошёл к обнимающимся мужчинам. Волин, заметив своего охранника, коротко бросил:

— Молодец! Извини, не ту команду отдал.

— Да ладно... — пропел приходящий в себя Герман и снова стал облизывать кровоточащую ладонь.

— Ранен? — спросил Фархад.

— Нет, всё от суеты... Лифчик с собой не взял, а магазин так и не достал.

Внезапный обстрел не изменил планов проведения мероприятий. Раненых афганцев унесли, пионеры отсалютовали народному герою, а почётный караул в грязной от недавней баталии форме чётко произвёл все надлежащие артикулы любимому генералу. Вереница людей потянулась к площадке для митинга. Герман неотступно следовал за своим патроном, с удовлетворением сознавая, что его временная миссия не такая уж бесполезная.

Митинг шёл по уже известному сценарию: гимн, трибуна, выступления, «Зенде бод!», встали-сели. Герман вначале внимательно и настороженно вглядывался в лица зрителей. Но все собравшиеся с искренним вниманием слушали ораторов, бурно аплодировали, смеялись, когда по ходу действа кто-то из президиума отпускал шутку. Подошёл Фархад.

— Мне тут один «хадовец» сказал, что половина собравшихся — «духи», — поделился новостью переводчик.

— Да, кстати, сейчас и тот, что в нас стрелял, прибежит. Видать, малость задерживается, — пошутил Герман и добавил: — Ты посмотри на них! Тут такие рожи встречаются!

Действительно, многие из присутствующих выглядели, будто не спускались с гор последние годы — в грязных чалмах, заросшие от шеи до глаз, с огромными мозолистыми ручищами.

— Слушай, Фархад, — решил поделиться мыслями с переводчиком Герман, — а может, для них это как кино или что-то вроде цирка? Спустились, отдохнули, отвлеклись от суровой жизни и опять — по пещерам.

Словно в доказательство, крайний из горных людей впился взглядом в русских. Герман не выдержал и опустил голову.

— Смотрит, будто я его неделю с рук не кормил, — прошептал охранник, — полоснуть бы очередью в его рожу!

— Пойдём в другое место, — потянул его Фархад. — У нас старики говорят, что в горах под Джармом такие вот дикие живут. Лучше не встречаться. Слышал, от их взгляда любой замертво валится.

— «Йети», что ли? — высказал догадку Герман, и ему стало не по себе. И хотя он в снежного человека не верил, но всё же посчитал за благо уйти ближе к трибуне.

А трибуна жила своей жизнью. Гремели здравицы, трещали активисты с отчётами и самоотчётами. Объявили перерыв. Волин поманил переводчика, а Герману дал отмашку — будь, мол, свободен. Охранник не стал перечить и поплёлся на дорогу в надежде посидеть в тени. Было по-летнему жарко. Молодой человек расстегнул ворот рубахи и порадовался, что бушлат оставил во «дворце». У больших камней, под тенью сосен, сидели на корточках трое афганцев с автоматами. Рядом стоял козёл и тупо смотрел на народную милицию. Разомлевший русский решил присесть на один из камней. Легко взобравшись на прохладный валун, Герман уставился на трёх милиционеров и одного козла. Что-то в облике животного показалось ему не совсем нормальным. Приглядевшись, он заметил, что козёл... курит! Любопытство столкнуло его с насиженного места, и не верящий своим глазам русский присоединился к афганцам. Союзники, скаля зубы, показывали на смирно стоящее животное, из ноздрей которого вырывались струйки дыма. «Да-а-а! — протянул Герман, — такого и в цирке не увидишь!»