Самсон Агаджанян - Звезда печали и любви

— Я думаю, у вас есть о чем поговорить в классе. Мы вам не будем мешать.

Она вышла. Вслед за ней ушли и ее заместители. В классе было тихо. Ира с тоской смотрела в окно. Перед ее взором стоял Олег. Ей казалось, что сейчас откроется дверь, и он войдет в класс. «Я брошусь ему на шею, на глазах у всего класса поцелую его и крикну: «Олег, я люблю тебя!» От этого на душе стало легко, и она улыбнулась.

Наталья Ивановна хмуро окинула взглядом притихший класс. Ребята старались не смотреть ей в глаза.

— Может, попросите извинения? — с ехидцей произнесла она.

Алеша усмехнулся и, не удержавшись, сказал:

— А я подумал, что после слов Галины Анатольевны инцидент исчерпан.

— Я бы на твоем месте так не думала. Вы мне в душу плюнули!

— Мы так не думаем, — произнесла Светлана.

Наталья Ивановна повернулась к Ире.

— И во всем виновата ты, только ты!

Ира встала и молча вышла из класса. Вслед за ней собрались это сделать и остальные. Наталья Ивановна испугалась не на шутку: она решила, что ребята пошли к директору.

— Алеша! — позвала она.

Тот остановился.

— Подойди ко мне.

Он нехотя подошел к ней.

— Скажи ребятам… — она замолчала.

Алеша ждал.

— Скажи, что я прошу извинения.

Алеша догнал ребят уже в конце коридора.

— Ребята! Наталья Ивановна просит у нас извинения.

На него недоверчиво посмотрела Светлана.

— Не врешь?

— Если не веришь, иди спроси.

— Раз она попросила у нас извинения, давайте помиримся! — обрадованно предложил Костя и, словно боясь, что ребята вновь что-нибудь выкинут, быстро побежал по ступенькам вниз.

Ребята вышли на улицу, подошли к Ире и сообщили ей, что Наталья Ивановна просит извинения. Та не очень обрадовалась этому.

— В ее искренность не верю. Она просто испугалась нас.

— Ира! — позвали ее. Это была секретарь директора. — Тебя Галина Анатольевна зовет.

Ребята насторожились.

— Может, и нам с тобой? — предложил Алеша.

— Не надо, я пойду одна.

Галина Анатольевна разговаривала по телефону и поэтому молча показала ей рукой на стул. Ира села. Директор по телефону кому-то раздраженно ответила:

— Я вас прекрасно поняла. Да, я виновата. Пожалуйста, без нравоучений…

Некоторое время Галина Анатольевна молча слушала собеседника. Из трубки доносился мужской голос.

— Валерий Трофимович, может, не будем ее травмировать? Ей же рожать ребенка… — немного погодя директор произнесла: — Я вас прекрасно поняла, пожалуйста, без угроз. Я за директорское кресло не цепляюсь. Если вы так ставите вопрос, я готова написать заявление. До свидания.

Она положила трубку, устало посмотрела на Иру.

— Из горкома партии звонили. Вот такие дела. Все не так просто, как вам кажется… Ира, к тебе просьба. Сходи к Тане, пусть на мое имя напишет подробную объяснительную. Хорошо?

Ира молча кивнула,

— Галина Анатольевна, ну почему такое гонение на Таню? Почему на пути ее любви такие преграды?

Директор посмотрела на нее почти с нежностью.

— Глупенькая ты моя, многого еще не понимаешь. Может, это и к лучшему… Вы с Натальей Ивановной помирились?

— Нет.

— Надо помириться, ее тоже надо понять. За это с нее будет строгий спрос. Ты у Тани была? Как она себя чувствует?

— Нормально. Галина Анатольевна, а никак нельзя, чтобы она экстерном сдала экзамены? Она готовится.

— Нет, нельзя. Она должна забрать документы и поступить в вечернюю школу. Я уже с директором вечерней школы про нее говорила. Пусть она идет к нему. Он возьмет ее.

— До свидания, Галина Анатольевна.

Ира пошла к Тане. Когда она передала ей весь разговор, та расстроилась. Она не могла поверить, что ее не допустят к экзаменам.

— Ирочка, а может, все-таки Галина Анатольевна разрешит мне сдавать экзамены? — жалобно спросила она.

— Я уже тебе объяснила, что не от Галины Анатольевны это зависит.

Таня заплакала. Ира как могла успокоила ее. У нее самой настроение было подавленное. Из дома она позвонила Елене Владимировне на работу. Та ответила, что от Олега писем нет.

Наступил долгожданный день, когда для выпускных классов прозвучал последний прощальный звонок. На школьной линейке Ира стояла с подругами и отрешенными глазами смотрела на торжественную церемонию. После нее, не задерживаясь ни на минуту, она пошла к Елене Владимировне.

Переходя улицу, издали увидела высокого солдата. Тот шел ей навстречу. Ей показалось, что идет Олег. Сердце учащенно забилось, голова закружилась... Солдат приближался. Разглядев его лицо, она разочарованно вздохнула. Тот остановился и, улыбаясь, спросил:

— Вы случайно не меня ждете?

Ира отрицательно покачала головой.

— Жаль, а мне показалось, что меня. Может, познакомимся?

— Нет. Я жду из армии такого же, как вы.

— Тогда от всего сердца желаю вам дождаться.

— Да, «Жди меня и я вернусь...»

— «…Только очень жди», — продолжил солдат, еще раз посмотрел на красивую девушку, улыбнулся ей и пошел своей дорогой. Ира некоторое время смотрела ему вслед, потом крикнула:

— Постойте!

Тот повернулся. Она подбежала к нему.

— Скажите, пожалуйста, а когда заканчивается увольнение из армии?

— К первому июля всех уволят. А где ваш служит?

— Он в Афганистане.

— Надо же, а я только оттуда!

У Иры заблестели глаза.

— А вы не слышали про Бондаренко Олега?

Тот с сожалением покачал головой.

— Демобилизация солдат из Афганистана только началась, так что не волнуйтесь. Главное, ждите, он обязательно вернется.

— От него полгода нет писем.

— Из Афгана редко письма доходят. Я тоже писал, а когда приехал домой, мама стала меня упрекать, что я ей не писал. Так что не волнуйтесь. Если бы с ним что-то случилось, родителям давно бы сообщили.

Солдат ушел. У нее появилась надежда, что все будет хорошо и Олег через месяц приедет домой…

1 июня начались выпускные экзамены. Сочинение ребята писали в актовом зале. Галина Анатольевна вскрыла конверт и зачитала гемы сочинений. Наталья Ивановна записала их на доске.

Все темы были знакомы Ире, она была к ним подготовлена. Какую же выбрать? Может быть, Маяковского? Но взгляд ее задержался на свободной теме: «Советские писатели и поэты о Великой Отечественной войне», и недолго думая она выбрала ее…

Ира настолько увлеклась, что не заметила, как возле нее остановилась директор. Та взяла в руки исписанный лист, глазами пробежала по нему, положила его обратно, отошла. Но немного погодя вновь подошла к Ире, взяла лист, стала читать и уже не в силах была оторваться.

«…Β прошлом году я гостила у подруги в деревне. Однажды утром пошла на речку купаться. Вышла на околицу деревни и вижу: стоит на обочине дороги пожилая женщина и неподвижно смотрит вдаль. Дорога вела в город, и я подумала, что та кого-то ждет из города. Я прошла мимо нее. На следующий день утром вновь увидела ту же женщину. Как и в прошлый раз, она, скрестив руки на груди, по-прежнему стояла на том же месте и неподвижно смотрела вдаль. Я рассказала подруге про эту женщину и от нее услышала, что в сорок первом году Прасковья Ивановна, так звали женщину, проводила на войну единственного сына и с тех пор каждое утро с восходом солнца, в дождь и снег, в ясную или пасмурную погоду выходит на дорогу с единственной надеждой увидеть возвращающегося с войны сына.