Пётр Поддубный - Гнездо в соборе

Вопрос Андрея, что означали слова Мордалевича о «Вандее», пришелся в самую точку.

Те несколько дней, когда Мордалевич по вечерам оставлял своего гостя одного, стали для атамана мучительными. Эмиссар Петлюры и Цупкома не только не придал ему уверенности, но, напротив, своими неопределенными ответами и въедливыми вопросами еще больше разбередил душу Мордалевича. В одну из поздних своих прогулок по лесу, когда уже совсем стемнело и он, не видя дороги, отпустил поводья, потому что знал, что конь сам найдет дорогу в лагерь, его вдруг окликнул дискант любимца Тараса. То невесть почему вскрикнула вдали какая-то птица — Мордалевич не понял какая и не стал догадываться, потому что услышал в этом крике именно Тараса, не самого смышленого, но самого голосистого и наивного из своих последних учеников. Именно его, когда оставалось время от урока или когда просто хотелось услышать любимые строки, просил бывший учитель:

— Тараско, иди почитай «Каина».

Мордалевич любил, когда поэму Франко «Смерть Каина» читал именно Тарас, хотя учитель так и не смог научить своего любимца тем немногим правилам декламации, которые знал сам.

Мальчик читал поэму однотонно, на изначальной звонкой ноте, как бы со стороны и явно не понимая и не переживая всего ее смысла.

Может быть, это и придавало чтению какую-то пронзительную отрешенность и многозначительность…Птица больше не подавала голоса, но в воображении Мордалевича звучал мальчишечий дискант.

…И, зубы стиснув, отвратился Каин,

Чтоб прочь идти, — но вдруг печаль без меры

Им овладела, и тоска. Себя

Он ощутил таким бессильным, жалким,

Таким несчастным, как никто на свете…

Ни боли он не чувствовал, ни скорби, —

Одно бессильное оцепененье.

«Ложь! — возразил Мордалевич. — И боль, и скорбь. Если бы Каутские не только давали таким, как я, идеи, но и скликали в свой стан воинство, то, может быть, и не нужно было становиться под знамя Петлюры, чтобы бороться против большевиков. Не нужно? — переспросил себя сам. — А ляд его знает! Может, так оно и полагалось по логике борьбы…»

Как близко прирастает кожа к телу —

Не выйти из нее до самой смерти, —

пропел из далека памяти Тараско.

— Как близко прирастает кожа к телу, — неожиданно для себя вслух пробормотал атаман.

После этого ночного размышления что-то сдвинулось в душе атамана и никак не могло установиться. Он несколько дней был занят только собой. А потом, устав от неопределенности обстановки и, пуще того, от внутренней сумятицы, решился пойти на крайний шаг, о котором и объявил Игнату-Андрею. И вот теперь размышлял, что ответить.

— Резон в ваших словах есть, — наконец заговорил он. — Но я должен тщательно обдумать ваше предложение, посоветоваться с близкими мне людьми. Как еще они посмотрят на это дело? Кроме того, я хочу знать, кто даст твердую гарантию мне и моим казакам в случае явки с повинной?

— У вас же есть газета с текстом закона об амнистии. Этого разве мало?

— Бумага все терпит… — возразил атаман.

— А моя судьба — не пример? Вы думаете, я мало навредил большевикам?

— Ну, я тоже не большевик, — усмехнулся Мордалевич. — И не сочувствующий.

— И все-таки там считают, что вы не из породы Кривых. Признаюсь вам, что сам не очень в этом разбираюсь, — притворяясь простачком, сказал Андрей. — Пославшие меня люди говорили, что вы будто бы даже социалист. Вообще-то я этому не верю.

— Допустим, что вы меня не обманываете, пан чекист, но все равно мне нужна встреча с ответственным представителем Советской власти или вашим начальством из Чрезвычайной комиссии. Но все это лишь в том случае, если я вообще буду вести переговоры. Надо потолковать с атаманами.

— Атаманы пойдут за вами, Юрко Арсенович. Постарайтесь только обезоружить Кривого и таких, как он.

— Послушайте, пан чекист, вы еще не мой начальник штаба, чтобы давать мне советы. Не забывайте к тому же, что, кроме Кривых, есть еще тысяча повстанцев, которым нужно как-то объяснить крутой поворот.

— Берусь вам в этом помочь, как и подготовить встречу с заместителем Манцева, Ефимом Георгиевичем Евдокимовым. Он руководит всей операцией по ликвидации Цупкома. Такой вариант вам подходит?

Мордалевич кивнул.

— Если все пойдет как положено, ваша встреча состоится через два дня, утром 11 июня, то есть за сутки до съезда.

…Вечером следующего дня на большой поляне в центре лагеря собрались все члены банды, кроме занятых дозором и другими неотложными делами. На холмике стояли суровый Мордалевич, лихой адъютант Хома и сосредоточенный Андрей Виноградский, чувствовавший особый подъем в эту ответственную минуту. Он сам лишь недавно обнаружил в себе агитаторскую жилку, и предчувствие новой удачи уже наполняло его.

— Скажет пан сотник.

— Хлопцы! — тотчас же начал Андрей. — Засиделись вы в лесу, закисли, а некоторые мхом заросли, обабились совсем, хоть и без жинок. Живут — мечтают по ним, по жинкам то есть. Да по чадам своим соскучились, исплакались. А еще по курям, поросятам, коровам, по домашнему борщу с пампушками, — травил Андрей души слушавших.

— А я так скажу, — продолжал оратор. — Плохие все то воины, если им в навозе копаться слаще, чем сражаться за свободу под знаменем головного атамана Симона Петлюры, который далеко от нас готовит для нашего освобождения поход иностранных полков.

Толпа зашумела, переваривая бурное выступление, а Мордалевич с удивлением отметил, как ловко чекист построил свою речь. Между тем Андрей продолжал:

— И еще скажу, что все эти плакальщики…

— Да ты не брехай, хороший человек, не насмехайся, ты дело говори! — прервал Андрея голос из толпы.

— Я и говорю: купились эти плакальщики на большевистские посулы. Ну, разверстку вам отменили, на налог перевели. Так что ж, в ножки им за это кланяться! Так, что ли? Или вот еще, — Андрей достал из-за пазухи взятую у Мордалевича газету. — Указ пятого Всеукраинского съезда Советов об амнистии. Слухайте, что тут написано: «Виновных в бандитизме, если они добровольно явятся в распоряжение местных властей… от ответственности освободить…»

Поднялся невообразимый шум.

— Есть такой указ?

— А ну, покаж!

— Условия, условия какие?

— Во-во, какие условия? — подхватил Андрей. — Условия, хлопцы, такие, что никак нам этот указ не подходит — забудем его, как и не было.

— Ты прочти-ка!

— Вот условия: «если… сдадут все имеющееся у них оружие и дадут обязательство не принимать участие в вооруженных выступлениях против Советской власти». Ну разве пойдет на такие условия настоящий повстанец?! — выкрикнул Андрей.

Он прервал свою речь, желая дать выкричаться толпе, но она на этот раз молчала.