Григорий Горбатов - Солдаты великой земли

Медленно и осторожно двигалась горсточка храбрецов к намеченному пункту, обходя высоту. Ночь требовала от воинов особого внимания. Каждый шорох, зажженная спичка, стук котелка могли сорвать выполнение боевого приказа.

Двигаясь впереди, старший лейтенант вовремя обнаружил немецкие мотоциклы.

По условному сигналу группа залегла…

Когда наступил удобный момент, смелым броском Иванчиков опрокинул офицера и вонзил в его горло финский нож. Красноармейцы же бросились в атаку и скоро выбили противника с высоты. Отступая, гитлеровцы бросили противотанковое орудие.

Подобных боевых эпизодов во фронтовой жизни Иванчикова много.

В боях под городом Старица пламенный патриот Родины Иван Алексеевич Иванчиков погиб. Правительство посмертно наградило мужественного челябинца орденом Ленина.

Война постепенно принимала позиционный характер. Фашистский «блиц-криг» трещал по всем швам. Но людей в полку по-прежнему было мало.

Однажды мы шли с командиром полка майором Галайко по картофельному полю в стыке дивизий. Смотрим лежит группа солдат, семь человек.

— Кто командир?

— Я, а это моя рота, — отвечает офицер в папахе семнадцатого года.

Разговорились. Командир в папахе — бывший артист Челябинской филармонии Броварец, ладный такой, загорелый. Бойцы под стать ему. Они только что вышли из окружения.

— Что вы тут прилипли? — спрашивает Галайко.

— Как что? Пропитание ищем. Сами знаете, в солдатском брюхе давно не густо.

— Ладно. Поступаешь в мое распоряжение.

— Слушаюсь! — Броварец лихо откозырял.

«Роту» Броварца через некоторое время пополнили, и она получила боевой участок.

Было неясно, что замышляет враг на зиму? Полк много раз высылал разведку, ближнюю и поглубже, а результат плохой.

Языка достать не удавалось. Немцы стали очень осторожны.

На передовой воцарилось непривычное спокойствие. И в эти дни произошло чрезвычайное происшествие. Броварец нарушил воинскую дисциплину. Его судили и разжаловали в рядовые.

Через несколько дней проштрафившийся офицер пришел к командиру полка:

— Дайте мне самое тяжелое задание, чтобы я мог искупить свою вину, — просил он. В голосе его звучало искреннее раскаяние. Командир полка поверил и простил его.

— Нужно достать «языка». Подбери смельчаков. О готовности доложишь, — оказал майор.

— Есть добыть «языка»! — твердо ответил Броварец.

В тот же час Броварец пошел в подразделения полка и подобрал на выполнение задания шесть добровольцев.

…Темная зимняя ночь поглотила семерку отважных. Разведчики удачно прошли через минные поля свои и врага.

Немецкие часовые, непривычные к морозам, кутались в шалях. На ногах у них соломенные эрзац-боты.

Смельчаки подкрались к одному, схватили, сунули в рот кляп.

— Тащите! — скомандовал Броварец, а сам с противотанковой миной бросился к блиндажу.

«Языка» еще не протащили через нейтральное поле, как раздался взрыв. Начался переполох. Затрещали пулеметы, а вскоре начали рваться мины. На позиции стало светло, как днем.

Около трех часов разведчики ждали, пока утихнет огонь, перестанут вспыхивать ракеты.

Полумертвого от страха немца разведчики приволокли в штаб полка, а оттуда в штаб дивизии.

Так нашему командованию удалось добыть очень ценные сведения.

Броварца восстановили в звании старшего лейтенанта, и он снова стал командиром своей роты.

Командирские способности Броварца и мужество вызывали восхищение. Свою вину он искупил в многочисленных боях. Скоро его назначили командиром батальона. Но смерть не пощадила и этого отважного патриота.

…В бою под деревней Тарутино я командовал батальоном. Ожидали немецкую контратаку, поэтому спешно рыли в снежных сугробах окопы.

Мой наблюдательный пункт размещался в сарае. Группа связных ютилась в углу. За сараем лошади, орудийные передки.

Батальон поддерживала батарея 45-миллиметровых пушек.

— Мои пушки не берут танки, — жаловался комбат. Он просто был в отчаянии от этого.

Смотрю отходит его артиллерия, а за ней и стрелки.

— Остановить орудия! — кричу я.

Немец нажал очень сильно. Снаряды и мины рвутся кругом сарая, ничего не видно, кроме разрывов.

Вдруг я почувствовал сильный удар. Слышу кричат:

— Марченко убили, командира батальона убили!

Стараюсь шевелить руками и ногами, чтобы заметили, что я живой.

Очнулся только в госпитале. Тяжелое черепное ранение. Там же оказался командир батареи, который поддерживал меня в Тарутино. У него вместо ног — обрубки. Через день его унесли из палаты, и по плачу сестер я догадался, что его не стало.

Мне делали операцию в другом госпитале. Потом я очнулся в Торжке в палате выздоравливающих. Какое это счастье! Снова на ногах и почти здоров-!

Из Торжка вернулся в дивизию; ей присвоено почетное гвардейское звание.

Мне пришлось участвовать в Великой Отечественной войне с первого и до последнего дня, в больших и малых боях, на многих фронтах.

Но расскажу я только об одном эпизоде из истории артиллерийского полка, которым командовал в 1941 году при выходе из окружения.

Тяжелое это было время, не имели опыта ведения современной войны. Некоторые командиры в первые дни войны не считали нужным окапываться.

Как-то в бою я подал команду: «Огонь!».

— Не можем вести огня, противник нас обстреливает, — донеслось по проводам. Докладывал командир дивизиона.

Я повторил приказ, но командир вновь свое:

— Не могу, немцы ведут огонь по нашей огневой позиции.

Пришлось заставить вести огонь с необорудованной позиции. Потом-то научились окапываться и без команды сверху.

В перерывах между боями провожу с офицерами занятия: подготовка орудия к стрельбе, огонь с закрытых позиций и прямой наводкой, стрельба картечью и стрельба по танкам. Офицеры в свою очередь такие же занятия ведут с орудийными расчетами.

За короткий срок провели показные боевые стрельбы шрапнелью и картечью, бронебойными и фугасными снарядами. Показали действие ручных гранат, одиночных и в связках. Действие противотанковых мин, бутылок с горючей смесью. Каждый боец полка пострелял из личного оружия.

Впрочем пора приступить к обещанному рассказу.

В районе Молвотица мой артиллерийский полк подчинили стрелковой дивизии генерала Железнова.

Однажды произошел такой случай. Генерал приказал поставить одну пушку моего полка на открытую позицию. Завязался поединок с врагом.

С исключительным хладнокровием и отвагой лейтенант Бычковский уничтожал немецкие орудия и пехоту. Но фашисты не хотели уступать, они обрушили на смельчака огонь такой силы, что командующий артиллерией дивизии полковник Александров распорядился отвести орудие.