Ф. Вишнивецкий - Тридцатая застава

Высунувшись из окна и взглянув направо, Геллер застыл в неудобной позе: на спортплощадке девушка в легком спортивном костюме птицей взлетала над брусьями.

«Да это же Грета! Вот откуда у нее такая стройность, собранность, легкость походки. Нет, нельзя упускать этот клад!»

Не прошло и пяти минут, как он, наспех одевшись, подошел к девушке.

— Гут морген, фройлен Грета! Не подозревал, что вы такая искусная спортсменка. Да вы будете украшением нашей «Крафт дурх фройдте!»

Грета не покраснела, не растерялась. Маленький хищник в ее груди настойчиво требовал пищи. И, видимо, она нарочно пришла сюда спозаранку. Теряться некогда, надо действовать. И если добыча идет на ловца, глупо зевать.

— Вы вправду так думаете или это очередной комплимент? — Грета подняла над головой руки, предоставляя Геллеру возможность полюбоваться каждым изгибом ее стройного, упругого тела, встряхнула по-спортивному кистями и плавно опустила их книзу.

— Вправду, милая Гретхен… Простите, я хотел сказать фройлен Грета.

— А что это значит — «Крафт дурх фройдте?» — уже деловито спросила.

— Это спортивная организация нашей молодежи…

И начал рассказывать о жизни в Берлине, о шумных городах Запада, о могуществе империи фюрера.

— Скоро вы увидите все своими прекрасными глазами, Грета…

Геллер вдруг круто изменил тему:

— Скажите откровенно, вам нравится эта степь?

— Я тут выросла, привыкла. Западнее, ближе к Карпатам, природа богаче, живописнее. Но здесь простора больше, легче дышится.

— А вы не хотели бы стать полноправной владетельницей этого простора? Хотя бы до горизонта. — Геллер протянул руку, указывая на восток.

— Зачем думать о несбыточном? Все это уже в прошлом…

— Кто знает, что нас ожидает в будущем…

— Но отсюда мы уезжаем навсегда?!

— Как знать, как знать…

Он замолчал, взглянул на часы и направился к школе: комиссии пора начинать работу. Молчала и Грета, раздумывая над его загадочными замечаниями. Она радовалась: Эрих от нее без ума, это ясно. Только не сделать бы ложного шага. Родина родиной, а место в жизни надо самой отвоевывать.

Около школы уже собрались озабоченные переселенцы. Члены немецкой подкомиссии о чем-то их расспрашивали, что-то советовали.

Подъехавший на «эмке» Чемерыс и виду не подал, что его интересует Геллер, сухо поклонился и прошел в помещение к своим. Он был уверен, что разведчик возвратится к вчерашнему разговору, и не ошибся. Через час, встретив Чемерыса, полковник дружески улыбнулся и обронил будто между прочим:

— Опоздал я немного с визитом к этому старику Фишеру, так и не увижу его хваленого замка… А жаль!

— Если вам так сильно хочется, то, пожалуй, можно подскочить туда, но не надолго. К концу дня надо быть здесь.

— О! Это очень мило с вашей стороны, но боюсь затруднить. И потом, знаете, мне хотелось бы пригласить с собой одну особу. Не знаю, удобно ли вам…

— Да что там? Наоборот, веселее будет. Вот эту? — Чемерыс кивнул в сторону Греты, которая уже успела переодеться и стояла среди молодежи, о чем-то оживленно беседуя.

— Прелестная девушка, не правда ли?

— Тогда приглашайте вашу даму, а я позову шофера.

Через несколько минут из школьного двора выкатилась «эмка» и помчалась на восток, взбивая легкую пыль по дороге.

Чемерыс устало скользил взглядом по сторонам, Геллер и Грета болтали о разных пустяках, шофер сосредоточенно всматривался в дорогу — все внешне выглядело обычно: компания едет на прогулку.

Через два с лишним часа благополучно добрались до Ольхового. Эрих Геллер пришел в восторг от бывшего поместья Фишера и очень удивился, узнав, что таким большим хозяйством руководит неказистый с виду молодой паренек.

Недоля и Ванда узнали Николая Степановича и в непривычной для него штатской одежде. Им очень хотелось поговорить с ним, расспросить о знакомых пограничниках, но немец ни на шаг не отпускал своего спутника. Гости осмотрели дом, потом долго бродили по саду, восхищаясь виденным. Недоля ходил за ними следом как хозяин колхоза, а Ванда издали злыми глазами посматривала на красивую немку.

На обратном пути Геллеру захотелось посмотреть лес. Свернули по глухой просеке к Збручу и на полянке устроили небольшой привал. Чемерыс кивнул шоферу, и тот достал из кабины бутылку водки и закуску.

— О-о! Русски водка и русски лес! Отшень романтик, не правда ли, каспада? — восторгался Геллер — Выпьем за дружба! Надеюсь, мы еще не раз встретимся им дизер вальд. Здесь так чудесно!

— Милости просим, — сдержанно ответил Чемерыс. — Мой дом и моя машина к вашим услугам.

К концу дня они возвратились в Фридрихсталь. Чемерыс с трудом преодолевал дремотное состояние. Простившись с Гретой у школы, Геллер рассыпался перед услужливым спутником в любезных изъявлениях благодарности.

— Очень, очень благодарен вам за гостеприимство! Данке шен! Но, как говорят у вас, долг платежом красен. Приезжайте к нам в Берлин — дорогим гостем будете… — оживленно тараторил немец по-русски, и Чемерыс заметил, что после русской водки Геллер не так безбожно калечит слова, как раньше.

— Данке шен, — с трудом подбирая слова, заговорил Николай Степанович. — Как-нибудь выберем время, чтобы посетить вашу столицу. Обязательно наведаемся!

— Это будет очень любезно с вашей стороны. — Геллер перешел на родной язык, с удивлением оглядывая странного русского: до сих пор он не проронил ни единого слова по-немецки. «Странно, почему он скрывал, что владеет нашим языком? И как понять его подчеркнутую сегодняшнюю любезность? Обычное русское гостеприимство или…?»

Неясная тревога охватила абверовца. Она не покидала его и вечером, когда он приводил в порядок свои наблюдения во время поездки. «Состояние дорог неважное, но танкопроходимость местности удовлетворительна. Воинских гарнизонов не видно, как и пограничных укреплений. Но чем объяснить поведение этого странного субъекта?» — сверлила мозг назойливая мысль разведчика.

A еще через два дня на путях пыхтел паровоз, готовый подхватить разномастный состав с репатриантами. Последние минуты. Прощаются члены комиссии, благодарят друг друга за «совместную плодотворную работу». Геллер с деланной приветливой улыбкой пожимает руку Чемерысу и уводит сияющую Грету в специальный вагон для членов комиссии.

Поезд ушел. Уехал с ними и Курт Краузе, так и не решив до конца, где его настоящая родина. «Как это все сложно и запутано», — грустно думал он, глядя туда, где скрылось родное село.

В более сложные отношения со своей родиной попал бывший лесничий из Приднестровья Иван Минович Кривошлык. Женившись накануне первой мировой войны, он с трудом добился места в небольшом лесничестве. А юношеские планы были огромны.