Анатолий Чехов - У самой границы

— Дал бы я тебе — веселей…

— Я тоже могу дать, только сейчас не хочу,- начал было Славка.

— А я с тобой разговаривать не хочу! — Саша решительно взял Альку за руку и пошел с ним к дому. «Ну подожди, узнаешь у меня!.. Правильно сделал, что ничего не сказал о схеме Славке. Врунам разве можно что-нибудь доверять? Вруны да болтуны — самые последние люди…- Саша удобнее перехватил Алькину руку.- Да, но про барабан-то я тоже наврал? Если бы сам не выдумал всю эту историю, никуда б Славка и не потащил. Все-таки вдвоем веселее, особенно с таким бывалым человеком, как Славка,- решил Саша.- Но сегодня к Большим буграм уже не успеть, а идти завтра — значит, еще одна самоволка. А что теперь Нюре скажешь?»

Саша только подумал о Нюре, как увидел ее.

— Где вы были?!-со слезами в голосе сказала Нюра.- Всю заставу обыскала, думала — на границу ушли, в колодец свалились!..- Она схватила Альку на руки и стала целовать его и шлепать в одно и то же время. Алька испуганно заревел. Славка моментально исчез. Саша, опустив голову, вошел в комнату. Он знал по опыту, что в таких случаях лучше молчать.

— Ну, Александр, приедет дядя Андрей — честное слово, все ему расскажу! И чтоб вы мне больше ни на шаг не отходили! — Нюра даже дверью хлопнула и загремела посудой, собирая им завтрак.

Саша постоял перед открытым окном, наблюдая, как во двор заставы входила Аграфена Петровна. Потом открыл сумку и достал дневник. Что за чудеса? Дядя Андрей уехал вчера, а в дневнике опять свежая запись: «Ничто не может остановить пограничника, когда он идет на задержание нарушителя». И немного ниже совсем другим почерком: «Настоящий человек не боится правды. Врут только слабые духом, а героям врать не положено».

Кто же все это написал? Саша решил подальше прятать свой дневник, но в глубине души был согласен, что написали ему правильно. И все это как будто бы к тому, чтобы он пошел и разведал наволок и Большие бугры. А Нюра сказала, чтоб они и на шаг от дома не отходили. Как же быть с Нюрой?

После завтрака, когда Славка с Аграфеной Петровной ушли на огород, Сашу и Альку в наказание Нюра оставила дома. Саша сидел и очищал от грязи свои ботинки. Алька томился в углу. Нюра называла его безжалостным и несознательным, но Саша понимал, что все это относится вовсе не к Альке. Начинать сейчас с нею разговор о наволоке было, конечно, бесполезно.

В дверь постучали, вошел Шакирзянов.

— Ну, солдат Саша, пора в наряд,- сказал он,- будем сушилку топить…

Саша вытер ботинки тряпкой, обулся и вышел за Шакирзяновым.

Нюра продолжала уборку на кухне. Алька опустился в углу на корточки, прислонился к стене и незаметно для себя задремал. Все-таки встали они сегодня слишком рано…

На севере даже в конце июля темнеет поздно. Скроется солнце за лесом, а на небе долго еще не потухают отблески заката, раскрашивая горизонт алыми полосами.

Сосны и ели на светлом фоне кажутся темными силуэтами, вырезанными искусным мастером, и в прозрачном полумраке видна каждая ветка, каждая иголка хвои, застывшая в вечернем небе.

А над сухими каменистыми пригорками, покрытыми красными гроздьями спеющей брусники, над мхами и густым черничником ходит волнами теплый воздух, и только кое-где потянет струйка вечернего холодка да зашелестят листья на березах…

И долго стоят северные летние сумерки, когда до полуночи горит за лесом янтарная заря, а высокие раскидистые сосны темной стеной отражаются в пунцовом зеркале озера…

— Слушай, Рекс! — Лавров предостерегающе поднял руку.

Рекс повернул голову к старшине, потянул носом воздух, фыркнул так, что задрожали его плотные черные губы. Лобастая, с настороженными ушами голова Рекса приходилась на уровне плеча сидящего в окопе Лаврова.

Время от времени Рекс настораживался и, как бы проверяя себя, внимательно смотрел на хозяина своими умными темными глазами.

Вчера на рассвете они с Рексом были на этом же месте. Перед самым восходом солнца старшина заметил, что Рекс прикрыл глаза и покачнулся. В следующий момент он вскочил на ноги и беспокойно завертел головой: не пропустил ли чего?

Вспомнив его вчерашнюю оплошность, старшина притворно зевнул и стал клевать носом. Можно, было подумать, что Лавров вот-вот уснет. Рекс забеспокоился, завозился, толкая мордой под руку старшину, царапая гимнастерку лапой.

Лавров усмехнулся, потрепал Рекса по крепкой шее, и снова человек и собака, скрытые в листве, замерли, слушая границу.

Все предметы окутывал легкий сумрак. Шелестел ветер в листве, медленно раскачивались сосны, тихо прошуршала в траве то ли змея, то ли ящерица.

Тихо на границе.

Вдруг донесся шорох песка на дорожке, торопливое шлепание собачьих лап и негодующее ворчание.

Рекс, приготовившись к прыжку, подался вперед, посмотрел на хозяина.

По дорожке, опустив голову и нюхая землю, бежал Тобик. Перед окопчиком он остановился и, поведя носом, внимательно понюхал воздух: безусловно, Рекс и Лавров были здесь.

Тобик отступил шага на два и залился вызывающим лаем, лихо отбрасывая комья земли задними лапами. Наконец-то он нашел своих врагов!

Причмокивая губами, старшина протянул руку и позвал тихим, спокойным голосом:

— Поди сюда, песик, поди, хороший, кутю, кутю…

Но Тобик не поддался на уговоры. Забежав с другой стороны, он продолжал звонко лаять, вызывая Рекса на поединок. Тобик пришел сюда сражаться и не признавал никаких нежностей.

Пошарив вокруг себя, Лавров запустил в него камнем. Пес увернулся, камень пролетел мимо. Тобик залаял нахальнее прежнего.

— Ну, подожди ж ты, все-таки я уберу тебя отсюда! — пробормотал Лавров, рассердившись не на шутку.

Подобрав увесистую палку, старшина присел на дно окопчика, а Рекса заставил лечь рядом. Тобик, потеряв из виду противников, обнаглел и неосторожно приблизился к Лаврову. Здоровенный удар отбросил его в сторону. Отчаянный визг разнесся далеко по лесу.

Негодующе ворча и тявкая, Тобик стремглав летел по тропинке к заставе.

Рекс глухо и прерывисто рычал, порываясь броситься вслед — он готов был разорвать на части этого зловредного кутюка.. А. старшине теперь нужно было докладывать о случившемся начальнику заставы.

Это был самый первый наряд в Сашиной жизни. Саша думал, что ему надо будет стоять на боевом расчете, слушать и выполнять команды, повторять приказ на охрану границы Но ничего подобного не произошло. Шакирзянов повел его к казарме, возле которой была пристроена сушилка с высоко поднимавшейся над крышей кирпичной трубой, вынес из сенец пилу, топор и колун, и они вдвоем направились к сложенным у сушилки дровам. На толстых сосновых бревнах, там, где видны были обрубленные сучья, янтарным блеском желтели наплывы засохшей смолы. Шакирзянов постучал обухом по верхнему бревну, сухое дерево зазвенело под ударами, ответив чистым и высоким звуком.