Михаило Лалич - Облава

Человек показан у М. Лалича во всей сложности его проявлений. В одном из своих интервью писатель высказался против поверхностного, фактографического описания «видимой реальности», против сведения многообразия человеческих чувств и разносторонности характеров «к одной-единственной страсти политического убеждения». М. Лалич назвал такой упрощенный подход «компрометацией реализма». Настоящий реалист, считает писатель, не может пренебречь действием тех, не всегда подвластных разуму сил, «которые своими сложными путями разжигают страсти, приводят к столкновениям между людьми и в душе одного человека, иногда разрушают то, что было монолитным, иногда соединяют то, что выглядело несоединимым, создавая бесконечную пестроту человеческих характеров». Стремясь разобраться в неоднозначных, порой противоречивых явлениях, обнаружить истоки самых сокровенных чувств человека, М. Лалич, однако, никогда не изменяет общественному критерию. Моральная сущность человека, по его понятию, неразрывно связана с его общественной сущностью. То, как человек осознает свой общественный долг, отражает и его нравственную сущность. И измена общенародному делу — это прежде всего нарушение нравственного долга.

Этим утверждением устанавливается естественная связь между партизанской, революционной моралью нового времени и нравственным кодексом народа, сложившимся в вековой борьбе за независимость. Слова старого крестьянина в «Свадьбе», обращенные к малодушному племяннику: «Род наш позоришь и партию свою», показывают, как мораль патриархального братства в сознании народа сливается с партизанской моралью. Общее, исходное для них — прославление мужества, свободолюбия, товарищества. Эти качества, которые всегда были мерилом человеческой ценности в народном сознании, превыше всего ставятся и М. Лаличем, ими определяется концепция человека, которую писатель создает в своем творчестве.

В романе «Лелейская гора» — этот роман, как и «Свадьба», известен советскому читателю [1] Михаило Лалич. Свадьба, «Художественная литература», М. 1964; Лелейская гора, «Прогресс», М. 1968. — тема человеческой солидарности рассматривается в ином аспекте, чем в «Разрыве».

В центре здесь судьба знакомого уже по другим произведениям Ладо Тайовича. Стечением обстоятельств Ладо Тайович остается один в том мрачном краю, ставшем в воображении народа обиталищем Дьявола, где скрывался раньше Нико Доселич, откуда, сломленный одиночеством, он добровольно ушел в четническую тюрьму. Ладо проходит через те же испытания — голод, раны, бесконечные облавы, сомнения в целесообразности своей борьбы. Один в кольце врагов, Ладо переживает тяжелый внутренний кризис. Являющийся ему Дьявол — это и обманчивый призрак расстроенного воображения, и образ, воплотивший в себе сомнения героя, — ставит перед ним разъедающие сознание вопросы. Есть ли смысл в сопротивлении одного человека? Стоит ли жертвовать жизнью за идеалы, которые могут и не осуществиться? Какое значение имеет прекрасное будущее для человека, которому не суждено до него дожить? В споре с Дьяволом — этот спор раскрывает идейную проблематику романа — Ладо оказывается победителем.

Но Ладо Тайович не только размышляет о смысле действия. Он и действует, он, как может, расправляется с врагами. Ладо не уходит в Боснию вслед за отступившей партизанской армией, так как считает, что он нужен здесь, в краю, где пока верх взял враг, нужен для того, чтобы беречь и поддерживать до прихода соратников подавленный, но неугасший дух сопротивления фашизму. В своих действиях он видит исполнение воли товарищей «непременно приставить к этому краю сторожа в нашей шапке, обязав его маячить тут, бегая вверх и вниз по горам и создавая видимость нашего присутствия в этих местах. И я сберег для них, что было можно». Пройдя через суровые испытания, на пороге новых испытаний и трудностей он говорит: «Самое главное для меня — моя жизнь и вера в коммунизм. Только это, а все остальное — предрассудки и православные глупости, в которые давно уже не верят даже звонари». Ладо Тайович ожесточенно борется за свою жизнь, и это естественно, но как личность он утверждает себя тем, что в обстановке смертельной опасности постигает свою ответственность за общее дело.

Пересечение политических и этических проблем, их взаимосвязь, взаимообусловленность в «Лелейской горе» и «Облаве» получают особенно отчетливое и определенное выражение.

В романе «Облава» исследование человека на войне соединяется с большим, чем когда-либо у М. Лалича, эпическим размахом, с более глубоким показом борьбы в Черногории, где сложно переплетались позиции и интересы разных групп населения.

Сюжет «Облавы» предельно прост.

В романе рассказывается об одной операции, облаве, предпринятой предателями своего народа, пособниками оккупантов, четниками при соучастии мусульманских отрядов самообороны и под покровительством итальянской дивизии против небольшой группы коммунистов-партизан, зимовавших в горах, в землянке. Незадолго до того партизаны совершили диверсию и тем самым обнаружили себя. Знакомая читателю по роману «Лелейская гора» Неда безуспешно пытается предупредить партизан; впрочем, плутая в горах, она своими следами на снегу направляет погоню по ложному пути и дает возможность партизанам ускользнуть из землянки. Начинается преследование. В неравном бою почти весь небольшой отряд партизан гибнет.

Описанный эпизод соответствует политической и военной обстановке, которая сложилась в Черногории к началу 1943 года. Партизанское движение переживало трудный период. После отхода в Боснию партизанской армии в Черногории остались лишь небольшие разрозненные партизанские отряды, «бесстрашные, но маломаневренные, исполненные благородства и прямодушия, но лишенные хитрости, без которой на войне не обойтись», как писал о них М. Лалич еще в «Свадьбе». Численно превосходящие, вооруженные до зубов враги учиняли зверские расправы над уцелевшими партизанами и поддерживавшим их населением.

На основе четкого, точного чертежа М. Лалич создал произведение большого обобщающего значения. Художественный строй романа таков, что конкретные ситуации истории переходят в философские вопросы бытия, а психологически достоверно очерченные характеры — в метафорические фигуры. Ни в каком другом произведении М. Лалича общее не показано через частное с такой убедительностью и силой, как в «Облаве». Один и, может быть, в общих масштабах событий не такой уж заметный эпизод партизанского движения в Черногории поднят до значения символа. Облава на партизан становится в книге обобщенным образом, заключающим в себе большое содержание. Трагический эпизод борьбы партизан предстает как часть извечной борьбы между добром и злом, как преследование человека и всего человеческого в мире, где господствует насилие и преступление; преследователи олицетворяют в себе все то античеловеческое, атавистическое, что дремлет глубоко в подсознании людей, а во время войны получает возможность проявиться в наиболее чудовищных формах. Но это только одна сторона образа. Нет оснований, думается, абсолютизировать ее, как это делают некоторые югославские критики, и толковать этот образ только как выражение всеобщей, вневременной облавы на человека. Сложный, многозначный образ облавы создается в книге взаимодействием двух слоев — конкретно-исторического и обобщенно-метафорического. М. Лалич нигде не отрывается от реальной исторической и политической обстановки Черногории военного времени. Центральный образ романа не может быть понят вне его конкретно-исторического смысла. Писатель как бы рентгеновскими лучами просвечивает факт, лежащий в основе романа, и этот факт предстает в своем широком значении, во взаимосвязи и взаимообусловленности со многими важными общественными, историческими, политическими вопросами эпохи.