Самсон Агаджанян - Стон березы [сборник]

— Прости, что все это время причиняла тебе боль.

— Наташа, а ты знаешь, почему я остался жив?

— Знаю. Тебя спасла моя любовь.

— Да, на самом деле так и было, меня спасло твое письмо. Смутно помню, что я падал в черную бездну, меня кто-то звал… А солдат рядом, у него лицо залито кровью, и я ему приказывал прочесть твое письмо… А потом я полетел в черную бездну.

— Володя, ты обязательно найди его, пусть после демобилизации к нам приедет, нет, мы поедем к нему, я хочу отблагодарить его.

— Наташа, ты посмотри, какое красивое море!

Они молча смотрели на таинственную красоту природы. На море от лунного света ложилась ровная светлая полоса. Медленно и величаво волны подкатывались к песчаному берегу. Далеко в море виднелись огни корабля.

— Как хочется жить и жить, — тихо произнес он. — Честно говоря, я раньше не придавал этому значения. А когда пришла ко мне твоя любовь, вдруг почувствовал странное ощущение. До этого весь мир был замкнут в одном моем порыве к тебе. Что бы я ни делал, в минуты радости и огорчения, всюду и везде была ты. Я только о тебе и думал. Особенно тяжело мне было ночами, меня душили ревность, обида, я скрипел зубами. Однажды, после долгого мучения, я среди ночи встал и, чтобы заглушить боль, одним залпом выпил фляжку водки. Думал в пьяном угаре забыть тебя, но не мог. А сейчас, когда я чувствую твою настоящую любовь, в душе происходит что-то странное, я словно прозрел, такое ощущение, как будто я что-то потерял. Я жил твоею жизнью, а все остальное, что я ни делал, я выполнял автоматически. Ведь я ждал твоей любви, она пришла, но появилось и что-то другое, и я не могу понять, что? На душе тревожно, отчего — не пойму.

— Володя, милый, самое главное — мы вместе и не надо больше понапрасну тревожить свое сердце. Раньше я тоже не понимала смысла жизни, не понимала и не воспринимала ее очарования, а потом, когда поняла, что люблю тебя, то ужаснулась, что полжизни впустую прожила. Я счастлива, что люблю тебя и любима. Приедем в Москву и первым делом пойдем… Догадайся, куда пойдем?

— А по-моему и догадываться нечего, — засмеялся он. — В Большой театр, куда же еще.

— Не угадал. А ну, пошевели мозгами.

— Я бы пошевелил, но с мозгами непорядок, они, кроме тебя, ни о чем другом не думают.

— А я надеялась, что ты догадаешься, — разочарованно произнесла она. — Мы с тобой пойдем в церковь, поставим свечи, поблагодарим Бога!

— И с каких пор ты стала в Бога верить? — усмехаясь, спросил он.

— Ты не смейся. Забыл, что двумя ногами был уже на том свете? Две недели, пока ты был без сознания, я неустанно молила Бога, чтобы Он тебя спас, и Он услышал меня.

— Наташа, нет никакого Бога, если бы Он был, то не допустил бы зла на земле.

— Володя, не надо. Мне страшно, что ты опять будешь там, я хочу, чтобы Он оберегал тебя.

Смеясь, он хотел пошутить над ней, но при лунном свете, увидев выражение ее глаз, вздрогнул, притянул ее к себе, рукой нежно провел по волосам. Они долго сидели в обнимку. В ночной тишине лишь слышно было, как волны, плавно прибиваясь к песчаному берегу, тут же откатывались назад.

— Наташа, — первым нарушил молчание он. — Я очень соскучился по Андрюше, Скоро два года, как я его не видел. Наверное, возмужал.

— Еще немного отдохнем и поедем к нему, у него скоро выпускной.

— Интересно, куда его распределили?

— В Киев, — отозвалась она.

— Зря, — нахмурился он. — Не ожидал от него, думал, что сын мой службу начнет с дальних гарнизонов, чтобы испытать себя, как настоящий десантник, а он… — он замолчал и пристально посмотрел на жену. — Мне кажется, здесь не обошлось без твоего вмешательства.

— Да, это я ему помогла, хотя у него был свободный выбор. Но я настояла, да еще твоего маршала подключила, — запальчиво ответила она.

— А почему Киев выбрал?

— По телефону Андрюша как-то сказал мне, что дружит с девушкой и что она из Киева, вот я и убедила его выбрать Киев и правильно сделала.

— Не ожидал от него, я думал, он более…

— Хватит, не хочу тебя слушать, я по горло сыта твоим фанатизмом, немного и о себе надо думать. Ты оглянись, вокруг люди живут нормальной человеческой жизнью, а ты из проклятого окопа никак не можешь выползти. Прошлым летом мы с твоей матерью ходили в Большой театр, я смотрела на всю эту разукрашенную публику, довольную своей сытой и спокойной жизнью, и меня душили слезы… Я устала жить одна. Можешь ты это понять?

— Я военный, выполняю свой долг, — хмуро отозвался он.

— Ты его давно выполнил, пусть другие выполняют.

— Наташа, ты зря расстраиваешь себя, прекрасно понимая, что это бесполезный разговор. Ты лучше посиди и полюбуйся этой красотой.

— Володя, Володя, или ты не понимаешь, или не хочешь понять, что вся эта красота, о которой ты с восхищением говоришь, без тебя мертва. Я хочу, чтобы ты был рядом. Я боюсь тебя потерять! Боюсь! А ты мне о красоте говоришь!

Он повернулся к ней, прижал к себе.

— Наташа, раньше, когда я искал твою любовь, словно во тьме жил. Да, действительно, я не ощущал эту красоту, был слеп, как крот. Сейчас я не просто ощущаю красоту, а живу ею. Но во мне живут два чувства: долг и любовь, и если отнимешь одно из них, то исчезнет эта красота. Ты потерпи, годы-то наши какие! Жить и жить. Я понимаю, тебе трудно, но верь, настанет день и мы будем вместе. Помнишь, в аэропорту я тебе показал на двух пожилых людей, как они рука об руку друг с другом шли. Придет время, и мы с тобой будем такими, а до этой старости над землей орлом надо парить. Мне с тобой хорошо, но я стану подлецом, если не вернусь к своим боевым друзьям. Я не хочу, чтобы они думали, что я воспользовался услугами мохнатой руки. У нас были такие офицеры, которые приезжали в Афган, чтобы сделать для себя трамплин в карьере, их даже в бой не посылали, но зато они быстро возвращались в Союз с орденами. Да, я имею право больше не возвращаться в Афган, тем более мне предложена новая должность в Союзе, но если я это сделаю, то всю жизнь меня будет мучить совесть, я этого не хочу.

Она молча слушала его, а у самой по щекам текли слезы.

— Володя, милый, я все понимаю, но мне страшно, я устала жить в одиночестве. Андрюша с друзьями, ты тоже, а с кем я? Ты хоть раз задавал себе этот вопрос?

— У меня к тебе деловое предложение: чтобы не было скучно одной, роди дочь.

— Ты в своем уме? На старости лет ребенка?

— Да какая ты старая, тебе чуть больше сорока. Говорят, в таком возрасте все великие люди рождались. Действительно, может, рискнем? Если бы ты знала, как я хочу дочь! Пройдут годы, и какой-нибудь юноша влюбится в нее… Я хочу, чтобы на свет появилась такая же красавица, как ты.

— Перестань даже об этом думать! Сына уже пора женить, а ты еще дочку захотел.

— А мне кажется, что у нас ребенок будет, — лукаво произнес он.