Хочхоль Ли - Южане и северяне

Итак, первый вечер отдыха удался. Он продолжался примерно два-три часа. Поскольку было уже поздно, я привел добровольцев в землянку, которая находилась в фруктовом саду. Сообщив распорядок следующего дня, я вышел на улицу. Незаметно следовавший за мной Каль Сынхван вдруг сказал:

— Извините, я хочу вам кое о чем сообщить.

Я думал, что он хочет поговорить со мной по поводу партбилета, о котором мы с ним разговаривали раньше. Высоко в небе облака закрывали луну, поэтому в саду было темно, хотя можно было разглядеть висящие на деревьях спелые плоды. Неподалеку журчал ручей, а во дворе одного из домов беззаботно лаяла собака. Была ранняя осень, и уже хорошо чувствовалась ночная прохлада, воздух был прозрачный. Вокруг царила таинственная тишина, в небе высоко над нами луна медленно катилась на юго-запад, то скрываясь, то показываясь среди плывущих облаков.

Несмотря на окружающую нас красоту, мне, как ни странно, было не совсем комфортно. К тому же первые слова Каль Сынхвана совсем испортили мне настроение. Когда он продолжил говорить, казалось, он делает это неохотно:

— Я хотел бы сообщить вам, что больше половины этих товарищей прибыли сюда не совсем по своей воле. Полагаю, что вы должны знать об этом.

— Что вы говорите?

Почувствовав себя так, словно на меня вылили ушат холодной воды, я машинально отвернулся от него. В растерянности я пытался зацепиться за что-то взглядом и не сразу понял, что смотрю куда-то вдаль, словно стараюсь что-то разглядеть в ночи. Затем я заметил, как сверкают стекла его очков, отражая свет далекой луны. Он продолжал неуверенно рассказывать об основных испытаниях, которые перенесли добровольцы, и о том, что в той конкретной обстановке сам он не мог поступить иначе. Надо сказать, факты он излагал довольно умело. Особенно доверительно он говорил о Ким Сокчо:

— Есть еще один деликатный вопрос, который носит сугубо информационный характер. Речь идет о классовой позиции товарища Ким Сокчо. Много дней мне приходилось находиться рядом с ним в разных ситуациях, но я так до конца и не понял, какова его идеологическая, классовая позиция.

Движением одной руки я машинально остановил его и успел только сказать: «Вы говорите о Ким Сокчо?» — как тут же вспомнил, что среди прибывших добровольцев кроме члена партии Каль Сынхвана были еще два партийца. Один из них, мужчина в годах, всегда находился рядом с Каль Сынхваном, а другой был еще совсем молодой, примерно лет двадцати. Изучая анкетные данные добровольцев, я мысленно отметил для себя запись: «Ким Сокчо, 24 года, рабочий, печатник…» Я поневоле обратил внимание на молодого члена Трудовой партии Южной Кореи. К тому же был и другой повод: он вел себя чересчур свободно, даже в какой-то мере развязно. Он всегда сидел с Ким Чжонхёном в первом ряду, громко разговаривал и постоянно хихикал. Внешний вид его был довольно невзрачен: он носил поношенную тужурку, грязную, в масляных пятнах, как будто забрали его прямо с рабочего места. Роста он был невысокого, телосложения плотного. Сразу было видно, что он рабочий. На голове во все стороны беспорядочно торчали немытые волосы, похожие на плюску каштана, а на туповатом лице выделялся широкий, «картошкой», нос. Одним словом, он был совсем не похож на своего дружка из состоятельной сеульской семьи. Было совершенно непонятно, как могли эти люди подружиться. Они были разными не только по социальному происхождению, но и по уровню образования и культуры. По идее, между ними не могло быть ничего общего. Но каким-то образом Ким Сокчо, незаметно для себя, оказался пленен «чарами» Ким Чжонхёна и был этим очень доволен. Они всегда были рядом, Сокчо выполнял все желания своего друга, заботясь о нем, как о ребенке, играющем на берегу реки. Причем это все выглядело довольно естественно. Мне очень хотелось понять, что связывает этих людей, принадлежащих к совершенно разным социальным слоям. Возможно, именно поэтому Каль Сынхван как бы доверительно говорил об идейной неблагонадежности члена партии Ким Сокчо.

Я сделал вид, что меня это особенно не интересует, но, тем не менее, спросил:

— А вы сами-то можете доказать, что были членом Трудовой партии? Кто-нибудь из добровольцев может это подтвердить?

— Сейчас, к сожалению, нет, — сказал он, с трудом выдавливая из себя слова.

В это время высоко в небе из-за облака показалась луна, освещая тусклым светом печальное лицо моего собеседника. Он решил уточнить свой ответ:

— Сейчас таких людей нет. Однако если встречу товарищей, которые прибыли сюда, на Север, раньше, то можно будет подтвердить это. А также другие сведения о моей прошлой деятельности в Южной Корее.

— А что за товарищи?

— Я имею в виду тех, кто перешел на Север до и после 1948 года.

— А почему вы не перешли на Север? — задал я заведомо неудобный вопрос. И тут же добавил: — Впрочем, всем известно, что тогда на Юге была непростая политическая обстановка. В данный момент вряд ли есть возможность и необходимость говорить об этом подробно. Вместе с тем кое-какие вопросы все же еще остаются. Вы говорите, что большинство этих добровольцев попали сюда не по собственному желанию. Интересно, а как вы оказались среди них? Кроме вас среди добровольцев находятся еще два члена Трудовой партии. Одного из них зовут Ким Сокчо, имя другого не помню… Ну да ладно. Я уже подал сведения о вас в вышестоящий орган — то, что вы сами о себе написали. Знайте об этом.

Господин Каль Сынхван хотел сказать что-то еще, но ограничился словами «Спасибо, понял». Затем он потихоньку исчез, видимо считая, что теперь все его слова уже не будут иметь существенного значения.

Этот разговор оказался настолько неприятным, что я долго не мог успокоиться.

В тот момент все обстоятельства складывались так, что в качестве агитаторов и пропагандистов для вновь занятой территории Южной Кореи набирали старшеклассников средней школы на севере страны. Казалось бы, в новых парторганизациях и административных учреждениях, образованных на занятых территориях, должны работать настоящие члены Трудовой партии. Естественно, возникает вопрос: почему же члены Трудовой партии не были задействованы на юге страны, а оказались в рядах так называемых добровольцев, направлявшихся на Север?

Даже при детальном изучении сложно было найти этому разумное объяснение. Дело осложнялось тем, что кроме Каль Сынхвана среди добровольцев были еще два члена Трудовой партии Южной Кореи. Как ни старался я разобраться в этой «задачке», решение ускользало от меня. Впрочем, если даже, предположим, мне и удалось бы найти какие-то ответы в этом запутанном деле, все равно от этого не было бы никакой пользы.