Хочхоль Ли - Южане и северяне

Не знаю, чем это можно объяснить, но с самого начала мне не понравился ни он сам как личность, ни та роль, которую он играл в общественной жизни нашего отряда. Он не внушал мне никакого доверия. На мой взгляд, он был каким-то непрозрачным, вызывающим подозрение. Мне даже подумалось, что, быть может, возглавить этих добровольцев с самого Сеула ему помогла случайность.

С самого начала, когда мне поручили проводить идейно-политическую работу среди добровольцев, я ответил, что не подхожу для этого задания. Это было сказано отнюдь не из-за скромности, скорее — из-за собственной неуверенности. Дело в том, что в то время у меня, старшеклассника средней школы, еще не было определенной жизненной позиции. Я определился с ней через полтора месяца, после службы в армии. Тем не менее, другого выхода у меня не было — мне поручили эту работу, и я должен был ее выполнять.

Вообще, нас мобилизовали в обстановке полной неразберихи в обществе. Сначала в армию в качестве культурных работников были мобилизованы активисты Союза демократической молодежи. Нами же, старшеклассниками, никто конкретно не занимался. Дело в том, что между городским Комитетом народного образования, Союзом демократической молодежи и школьным руководством не было согласованных действий. Не случайно 500 здоровых старшеклассников слонялись без дела по школе. Тогда школа решила самостоятельно сформировать один батальон, связаться с соседней воинской частью и отправить туда новобранцев. Однако мобилизовали не всех сразу: кандидатов на службу отбирали серьезно. Из списка «подлежащих мобилизации» исключали неблагонадежных учащихся, к числу которых относились имеющие выговор или предупреждение. Отказывали также лицам с «нежелательным» социальным происхождением и негодным к воинской службе по состоянию здоровья. После такой сортировки осталось около 360 человек, из которых и сформировали батальон. Кстати, некоторые смышленые ученики, заранее знавшие о мобилизации, накануне дали деру. Что касается меня, я относил себя к категории пассивных. Как члена городского молодежного клуба, сразу меня не мобилизовали, ждали указания сверху. Честно признаться, втайне я мечтал быть участником большого хора на первом празднике в честь Объединения Родины.

Итак, первая группа новобранцев прибыла в воинскую часть, которая дислоцировалась в районе Мунчхона. Однако командование этого подразделения не было в восторге от такого пополнения личного состава. Как оказалось, они совершенно не готовы были принять этих новобранцев. Дело в том, что не было ни обмундирования, ни достаточного количества огнестрельного оружия, ни другого воинского снаряжения. Молодых людей, по-прежнему одетых в школьную форму, разбили на группы и раскидали по отдельным ротам. Например, в первую роту определили первую и вторую группы учеников, во вторую — третью и четвертую, а в третью роту — пятую и шестую группы. Старшеклассники не понимали, куда они доставлены — в сборный пункт или в воинскую часть. Но вместе с ухудшением обстановки на фронте их судьба наконец-то решилась. Их разбили на мелкие группы и вместе с другими бойцами отправили в район военных действий к реке Нактонган. Там многие из них стали жертвами бомбежек американских самолетов.

Надо сказать, что этот батальон оказывал противнику ожесточенное сопротивление, нанося врагу ощутимые удары. Но так было три месяца назад. Теперь же, 28 сентября, южнокорейская армия, освобождая свою территорию, успешно продвигалась на Север. Лишь остатки батальона Народной армии продолжали вести разрозненные бои в районе Саныма на берегу Восточного моря. К тому времени в подразделении не было и пятидесяти человек. Тем не менее, отдельные бойцы, отступив в горы, сражались до конца. Так, например, мой школьный друг Чхве Чунман, вооружившись автоматической винтовкой «Браунинг», добрался через Оге и Анбён до Вонсана и перед родной школой в Намсане бился до конца, пока не кончились патроны. Он хотел покончить с собой, но не успел и попал в плен. Этот рассказ я услышал позже от одного из очевидцев. Вот так трагически сложилась судьба наших спешно мобилизованных старшеклассников. По вине школьного руководства и общественных организаций эти ни в чем не повинные юноши стали «пушечным мясом».

Итак, 3 июля из пятисот третьекурсников {13} нашей школы отобрали лучших ребят. Из них организовали один батальон и отправили на фронт. Но уже четыре дня спустя ситуация существенно изменилась. Теперь мобилизации подлежали уже не отборные бойцы — все ученики нашей школы получили повестки.

В связи с резким изменением общей обстановки в стране вскоре решилась и судьба участников хора молодежного клуба. Они не дождались выступления в день празднования Объединения. Их также в срочном порядке начали мобилизовывать в армию. Однажды нас собрали в актовом зале школы, которая находилась на северной окраине города. Прямо там, даже не дав возможности сообщить домой, после формального медосмотра нас зачислили в известный на всю округу 87-й десантный полк. Призывникам выдали новую военную форму, головной убор, стальной шлем, полный комплект белья, обувь с длинным голенищем, армейскую лопатку, автомат с патронами, алюминиевую миску причудливой формы в японском стиле и грубоватую миску для вареного риса в русском стиле. Одним словом, мы получили все необходимое, вплоть до нижнего белья и портянок.

Так и началась моя военная жизнь. Мне тогда было всего-то девятнадцать лет — я был еще учеником старшего класса средней школы. Тогда я имел довольно смутное представление о службе в армии. Прежде всего, мне хотелось больше общаться со сверстниками из Южной Кореи, чтобы узнать как можно подробнее о жизни южан. Откровенно говоря, меня мало интересовала моя идейно-политическая работа с подопечными добровольцами. Я откровенно радовался тому, что среди прибывших были два студента. Обычно они сидели рядом в центре зала. Один из них был студентом третьего курса Пусанского института рыбного хозяйства, а второй учился на третьем курсе в Сеульском университете на факультете английской литературы. Я заметил, что все относились к ним спокойно и уважительно. Это выглядело вполне естественно.

Рядом со мной сидел студент Сеульского университета, одетый в ярко-зеленую осеннюю куртку. Однажды я спросил его как бы невзначай:

— Студент рядом с вами тоже из Сеульского университета?

Он посмотрел на своего соседа в серой куртке и ответил:

— Нет. Он из Пусанского института рыбного хозяйства.

Тогда я поинтересовался, не родственники ли они. Он ответил, что нет, а затем уточнил, что они учились в одной школе и дружат с тех пор. А также рассказал, что они состояли в одной молодежной организации и вместе вступили в добровольческую армию Юга. Из его рассказа я более подробно познакомился с послевоенной ситуацией на юге страны. В числе прочего узнал, что этот студент Пусанского института рыбного хозяйства, когда началась война, преодолевая огромные трудности, шел на Север. Несмотря на то, что в то время мощный поток беженцев двигался в обратном направлении на Юг, Чан Согён дошел до передовой линии фронта около города Тэчжон, затем в поисках своего друга Чан Сеуна оказался в Сеуле, в районе Тхониндона. Там они встретились и вместе вступили в добровольческую армию как члены Союза демократической молодежи. По словам моего собеседника, несмотря на невзрачный внешний вид, его друг — Чан Согён — решительный, волевой человек.