Брюс Федоров - Вестники Судного дня

«Вот, впереди идущий поднялся ещё на две ступени, значит, и я смогу». На пределе сил, закусив рваные синие губы, наверх, только наверх. Это ведь когда-то должно закончиться.

Двести шестьдесят ступеней – двести шестьдесят возможностей расстаться с жизнью.

В июне тащившийся наверх перед Ведениным, пыхтящий от натуги собрат по несчастью оступился. Подвернулась нога, лопнул изношенный ботинок, оставили последние силы? Возможно, именно поэтому он должен был сорваться вниз, в пропасть, которая была сразу по правую руку, или покатиться вместе со своей каменной поклажей по лестнице, что было значительно хуже, так как грозило смертью и увечьями многим другим. Перехватив свою глыбу одной рукой, Веденин умудрился другой придержать за плечи падающего узника. Взглянув тому в лицо, он признал в нём Вартана, пехотинца-армянина из той партии военнопленных, в которой был и сам и которую доставил во Францию тюремный сухогруз. Этому человеку Семён тогда доверился, выслушивая бесхитростные повествования о его многострадальных злоключениях в первые дни войны и плена. И вот, теперь по воле случая они оказались вместе в одной рабочей команде. Всматриваясь в закатившиеся глаза Вартана, Веденин понимал, что тому до вершины не дойти. Отгулял человек свой положенный на земле срок. Простой в бездействии на лестнице дальше грозил нарушить установившийся ритм движения, что означало подрыв рабочего процесса. В таких случаях охрана действовала однозначно – расстрел на месте виновника события, а заодно и всех остальных, кого посчитает к этому причастным.

– Надо торопиться. Вон уже конвоиры засуетились, – краем глаза Семён видел, как один из надсмотрщиков стал торопливо спускаться сверху, на ходу расстёгивая пистолетную кобуру. – Вартан, встань за мной. Нужно наверх. Слышишь меня. Не упади. Только наверх.

Подхватив свободной рукой камень товарища, Веденин с трудом одолел первую ступень. Теперь он должен был затащить наверх груз в шестьдесят килограмм. Ещё один подъем. – «Ведь я могу». – Как драгоценные хрустальные вазы, прижимал Семён эти два уродливых куска гранитной скалы. Подошедший охранник со «спортивным» интересом наблюдал за сверхусилиями русского пленного. Сможет, не сможет? Свой пистолет он вложил обратно в кобуру и начал прихлопывать ладонью по бедру при каждом пройденном Ведениным подъёме.

Это был маленький подвиг, нечастое проявление тюремного братства. Не только заключенные, но даже конвоиры стали теперь одобрительно посматривать в сторону Веденина, а Вартан уже наверху с восточной горячностью заявил ему:

– Ты мой друг навеки. Скажи только, всё для тебя сделаю.

Он же в начале июля подошел к Семёну и, заговорщицки оглядываясь, прошептал на ухо:

– Послушай, брат, надо бежать из лагеря. Ещё месяц такой работы, и никто из нас не выживет. Присоединяйся, брат.

Веденин внимательно посмотрел на своего товарища. Черные глаза бывшего пехотинца оживленно блестели. Лицо раскраснелось от волнения. Похоже, он говорил искренне, а мысли о побеге были делом решённым и давно выверенным. Такому человеку можно было довериться.

– Кто-то ещё готов бежать? – осторожно, словно нащупывая ногой кочку среди непроходимого болота, спросил Веденин.

– Есть ещё пятеро парней. Все наши. В плену с лета 41-го. Люди надёжные. А тебя все знают, и никто в тебе не сомневается, – подвижный, небольшого роста, Вартан участливо дотронулся до плеча Веденина. – Вместе легче.

– Я готов быть с вами, – отбросил последние колебания Семён. – Но если прорвёмся за заграждение, то дальше куда идти?

– Забор должны пройти. Внешнюю охрану несут пожилые конвоиры, которые освобождены по возрасту от повинности быть в действующей армии. Они не такие внимательные. Больше спят на посту. А там уйдём.

– Что, через Ла-Манш в Англию переплывём?

– Почему через Ла-Манш? – немного обиженно ответил Вартан, которому стало досадно оттого, что близкий друг ещё сомневается в его «великолепном» плане. – За ночь доберёмся до района, где действует отряд «маки». Мне здесь один вольнонаёмный француз сказал. Слышал о таких? Это партизаны из числа беглых военнопленных и самих французов, решивших сопротивляться нацистской оккупации.

– И всё же, Вартан, – продолжал настаивать на прояснении вопроса Веденин. – Насколько я понимаю, маки действуют больше в гористой местности, там, где-то в Альпах. Да и французы разные бывают. Забыл, как пару месяцев назад нормандские крестьяне поймали бежавших заключенных и вилами закололи двоих. Они с немцами заодно. Свой покой оберегают, да ещё прибавку получили от местных властей за бдительность. А тому французу, который теперь всё это рассказал, что, можно верить?

– Какой ты всё же недоверчивый, Семён, – начал раздражаться армянин. Горячая кавказская кровь толчками начала бросаться в голову. – Не понимаешь, что ли, что у нас нет другого выхода? И здесь смерть, и там, может быть, тоже. Но попытаться надо. А что француз? Нормальный француз. Тоже не от хорошей жизни работать в концентрационный лагерь пошёл. Ну, ты как?

– Всё нормально, Вартан. Вместе пойдем. Хватит от смерти бегать. Действительно, другого выхода нет. Когда намечен побег?

– Через три дня, – ответил Вартан и крепко пожал руку своему побратиму.

Не довелось Семёну принять участие в задуманном. Не захотела судьба, чтобы он вот так просто и быстро умер. Через сутки он был снят с работ в карьере и зачислен в группу заключённых, которые были направлены на долгие месяцы на остров Мезес, что в Атлантике, недалеко от нормандского побережья Франции, для воплощения в жизнь замысла министра по военной продукции Альберта Шпеера, вознамерившегося превратить эти несколько квадратных километров суши в непреступный аванфорт против хитроумных англичан. Тысячи заключенных со всей Европы принялись долбить, буравить и взрывать эту каменистую почву, чтобы возвести неприступные бетонные надолбы против десантных кораблей, бастионы для зенитной и береговой артиллерии и подземные галереи с многометровыми ходами для снарядов и военных госпиталей.

Ничего не знал Веденин о дальнейшей судьбе Вартана и его товарищей, пока через пару месяцев кто-то из заключенных не рассказал ему о том, что немцы, не торопясь, дождались момента, пока узники не проломят проволочное ограждение и не выйдут за периметр лагеря. Здесь все и были повязаны. А утром неторопливый лагерфюрер Цише, не удосуживаясь выбросить сигарету из рук, спокойным голосом объявил, что за попытку побега, равно как и за другие нарушения режима, преступники будут примерно наказаны.

Затем на территорию лагеря въехали две неуклюжие грузовые машины с высокими, наглухо закрытыми металлическими кузовами и странными трубами, проведенными вовнутрь через крышу прямо из-под днища. В раскрытый зев каждого автомобиля по металлической лестнице стали подниматься заключенные, кто с пришитой к спине желтой звездой Давида, а кто просто с номерными знаками на тюремных куртках. Вслед за своими друзьями зашел туда и Вартан.