Кэти Гольке - Спасая Амели

– Я не подопытная мышка, отец. Кроме того, у меня нет в запасе «подходящего человека». И замужество меня сейчас вообще не интересует! Пожалуйста, перестань менять тему разговора.

На смену показному обаянию пришла усталость.

– Лучше выбирать самой, чем позволить сделать выбор за тебя. – Профессор пристально смотрел на дочь, пока та, смутившись, не отвела взгляд. – Рейчел, я устал. Вынужден пожелать тебе спокойной ночи. Но ты подумай над тем, что я тебе сказал. – Уже у дверей своей спальни он остановился и, не оборачиваясь, добавил: – Завтра вечером мы ужинаем у Герхарда и его жены. Сама увидишь, в каком она состоянии.

– Кристина… ее зовут Кристина, – сказала Рейчел.

«Девушка, с которой я выросла, которая почти все выходные проводила у нас в доме!»

Отец ничего не ответил и закрыл дверь; щелкнула щеколда.

Рейчел обхватила голову руками. «Что с ним происходит? О чем он говорил? А как же дети? Как же Амели?»

Час спустя концерт, который передавали по радио, прервала очередная речь фюрера. Он опять резко осуждал Польшу и подчеркивал, как важно дать немецкому народу жизненное пространство.

Рейчел покачала головой и выключила радио, чтобы не слышать этого выступления. «Все это звучало очень театрально! Прямо “Война миров”. Неудивительно, что все в Америке напуганы подобными передачами. Нашествие марсиан похоже на безумие Гитлера. Жаль только, что герр Гитлер – это не вымышленный персонаж».

Курат Бауэр беспомощно ходил за фрау Фенштермахер по классной комнате. Она была не в силах ни сидеть, ни стоять спокойно и, казалось, не могла достаточно быстро собрать вещи.

– Демоны! Они исчадия ада, курат, уверяю вас, мне конец – kaputt! – Она засовывала ноты в папки. – Найдите кого-нибудь другого!

– Тише, тише, фрау Фенштермахер, это же дети! Возможно, немного нервные, легковозбудимые, но отцов многих из них мобилизовали. А детям нужна стабильность. – Он осторожно попытался забрать сумку у нее из рук.

– Стабильность? Это мягко сказано! – отрезала фрау Фенштермахер. – Хватит с меня и наших местных сорванцов. Им, по крайней мере, я могу пригрозить: если они не будут себя хорошо вести, то не смогут принять участие в постановке! Но дети беженцев – они не могут на это надеяться, поэтому мне нечем их припугнуть!

– Может быть, в это непростое время мы сделаем исключение. Они действительно очень хорошие.

Фрау Фенштермахер рванула свою сумку у него из рук.

– Ха-ха! Ни отец Оберлангер, ни бургомистр, ни жители городка не позволят, чтобы ребенок, рожденный не здесь, принимал участие в «Страстях Христовых»! Это святотатство! Привилегию участвовать в постановке получаешь по праву рождения, ее нельзя передавать из рук в руки! – Она намеренно тяжело вздохнула. – Не хочу вам перечить, курат, но я не вижу перед собой хороших детей, когда смотрю на этих сопливых хулиганов! Снимите розовые очки! А моим нервам нужна хорошая порция шнапса!

– Я лично куплю вам бутылку, если вы останетесь на время Рождественского поста, фрау Фенштермахер, – умолял курат. – Куплю самую большую бутылку самого лучшего шнапса в Обераммергау! Во всей Баварии!

Женщина внезапно остановилась и с жалостью уставилась на священника. Опустила плечи, коснулась его руки.

– Это очень любезно с вашей стороны, курат, несмотря на ваши обеты жить скудно и все такое. Но вы не можете позволить себе купить шнапс, который заставил бы меня задержаться с этими дикарями еще на неделю. Не говорю уже до Рождественского поста. И вам придется смириться с действительностью. Если фюрер все не уладит и не выведет наши войска…

– Что тогда? – Молодой курат присел на стол, стоявший позади него. – Директора хора отправили на маневры. Каждый третий из тех, кто принимал участие в постановке «Страстей Христовых», теперь на войне, еще больше людей находятся в состоянии боевой готовности. В любой день их могут мобилизовать. Школьного учителя призвали. Нам нужен человек, который мог бы справиться с этими детьми, человек, который мог бы руководить хором и учить их петь – не говоря уже о том, чтобы проводить внеклассные занятия.

– Трудная задача! Для этого нужны три крепких мужика. – Фрау Фенштермахер замолчала, отвернулась и добавила, понизив голос: – Наверное, пришло время подумать о том, чтобы не ставить «Страсти Христовы», хотя я вам не завидую. Наш городок, мы все каждые десять лет только и ждем этой инсценировки.

– Да меня повесят! И я не могу их в этом винить. Отменить представление? – Курат вздохнул. – Никогда. Обераммергау и есть «Страсти Господни».

– Как по мне, не уверена, что мы найдем много участников, когда Иисуса и апостолов забрали на войну, когда в нас стреляет Британия и Франция, не говоря уже об урезании норм на Benzin [18]. Люди становятся очень раздражительными. Еще живы воспоминания о минувшей войне, и не имеет значения, что теперь мы начали с Польши. Если все у нас будет идти как идет, не поможет даже то, что фюрер считает наше представление «Страстей» «лучшим примером антиеврейской кампании в Германии, и такие представления надо показывать постоянно».

Курат Бауэр вновь застонал. Он любил «Страсти Христовы» и поддерживал миссию городка – каждые десять лет ставить представление, но ненавидел антисемитские намеки, которые таились в сценарии; ему не нравилось, что евреи демонизировались – именно то, что многие века подталкивало христиан к погромам, к стремлению уничтожить «убийц Христа». Избранный Божий народ, братьев и сестер, за которых умер Иисус.

Фрау Фенштермахер впихнула папки с нотами в книжный шкаф, стоявший напротив двери, и схватила сумку для покупок.

– Знаете, курат, вы разбираетесь в чудесах. Советую вам надеяться на чудо.

– Ваши слова граничат с кощунством, фрау Фенштермахер, – пожурил ее священник, но не искренне.

– Совсем нет, отец. – Впрочем, женщина тут же перекрестилась. – Вы сами говорили, что Всевышний обращал воду в вино.

– В вине я понимаю; в руководителях детского хора – нет. – Курат вздохнул. – Пожалуйста, фрау Фенштермахер, до тех пор, пока я не найду замену…

– Я вас уверяю, что в сложившейся ситуации вы, скорее всего, не сможете найти хорошего руководителя хора, к тому же католика, чтобы подготовить детей этих беженцев к Рождественскому посту. Вам нужен агент гестапо! А пока можете поискать среди протестантов. Разве они не крадутся через черный ход, чтобы посмотреть нашу постановку? Может быть, настало время их приобщить?

Во дворе раздался вой. Курат Бауэр знал, что следует посмотреть, в чем дело, но придется подождать.

– Понимаете…

Женщина отмахнулась от священника.

– Все, что вы можете сделать за такое короткое время, – это найти человека, который умеет читать ноты и может обуздать детей. Это все, на что вы можете рассчитывать в такой суматохе, скажите спасибо… да не важно. Шалопаи, которые здесь родились и воспитывались, знают свои роли, если их угомонить. Но с детьми беженцев я справиться не в силах, и мое старое сердце не выдержит еще одной репетиции.