Кэти Гольке - Спасая Амели

– Что ты имеешь в виду?

– Через две недели после взрыва моего связного арестовали. Гестапо не нравится, что евреев снабжают продовольственными карточками. И меня к нему не пускают. Начальство не очень-то допускает иностранную прессу к арестованным.

– Джейсон! – Рейчел не знала, что сказать.

Журналист покачал головой.

– Ради безопасности я согласился на то, чтобы был один связной. Это большая ошибка. А теперь он требует еще денег – уверяет, что дело слишком опасное, к тому же женщина, которая прячет Амели, требует увеличить плату за то, чтобы она оставила девочку у себя. Я должен привезти Амели к тебе, а потом спрятать вас двоих в надежном месте.

Рейчел колебалась. Одно дело просить Джейсона спасти дочь подруги и убедиться в том, что она живет в немецкой семье, с женщиной-немкой, которая, скорее всего, знает, как воспитывать детей. А совсем другое – заботиться о ней самой. Если бы Рейчел смогла увезти Амели в Нью-Йорк… Там есть школы для глухих детей. Рейчел представить себе не могла, как будет воспитывать этого ребенка.

Но ей не понравилось то, как на нее смотрел Джейсон. Казалось, он увидел ее нерешительность в новом свете, как будто отведал чего-то кислого. Рейчел натянула на лицо маску нетерпения, заверив Джейсона, что ждет этого не дождется. Если дело дойдет до того, что ей действительно придется заботиться об Амели, она… как-нибудь справится с задачей. Это была ее новая роль. Пока Рейчел представляла, что играет главную роль в сложной постановке, она думала, что сможет побороть собственный страх.

Следующие два вечера троица посвятила тому, чтобы придумать образ для Рейчел и усовершенствовать ее маскировку. На третий день вечером Джейсон приехал с ее новым паспортом, спрятанным за подкладку куртки: Эльза Брайшнер, пятьдесят семь лет, из Штелле.

Шейла предложила покрасить волосы Рейчел на несколько тонов темнее и сделать множество седых прядей.

– Волосы отрастут. Но, по крайней мере, глядя на Рейчел, охрана на станции не увидит перед собой блондинку.

– Но тогда мне будет труднее убедить мою семью.

Рейчел немного понизила голос, произнося слова «моя семья». Она употребляла их при каждом удобном случае, смакуя на языке. Ей не хотелось признаваться в тщеславии, но Рейчел нравился цвет ее волос. Они были частью ее естества.

– Подойдут парик и косынка. Сможешь достать?

Шейла удивленно приподняла брови – ее не проведешь! Сошлись на том, что присыплют волосы пудрой.

Следующую неделю они отрабатывали историю Рейчел, проверяли документы, совершенствовали ее образ. Рейчел то трусила, то немедленно рвалась в бой.

Готова была Рейчел или нет, но наконец пришло время уезжать. Накануне вечером она неловко обняла Джейсона на прощанье. Шейла собрала вещи перед отъездом в Штаты, где она и подбросит паспорт Рейчел – где-нибудь на корабле, когда они будут подплывать к Нью-Йорку. План Джейсона должен был сработать, ведь немцам уже было известно, что Рейчел пыталась покинуть страну.

Джейсон, Рейчел и Шейла надеялись, что Германия сосредоточена на том, что ответит Лондон на предложение Гитлера о перемирии, а также на подавлении польского сопротивления. И что фото Рейчел уже нет на блокпостах.

– Не знаю, как тебя благодарить… за все.

Рейчел позволила Шейле заключить ее в объятия, перед тем как они обе по отдельности отправятся на вокзал.

– Надеюсь, ты сможешь поблагодарить меня позже, малышка. – Глаза Шейлы затуманились. – Будь осторожна. Береги себя. Не пиши! – Она усмехнулась. – Но когда все закончится – а всему когда-то приходит конец, – ты должна будешь накормить меня, уложить спать и пропустить со мной по бокальчику где-нибудь в Нью-Йорке.

– Договорились.

Рейчел и Шейла скрепили договор рукопожатием.

– Целый вечер будем гулять по городу, и ты останешься жить сколько угодно… в Нью-Йорке.

Слова звучали, как музыка, казались такими далекими.

А потом Шейла уехала. Они договорились, что Рейчел дождется, когда староста двора уйдет на базар, и незаметно выскользнет из квартиры и через запасные ворота.

Рейчел вымыла посуду после завтрака, убрала ее в буфет. Вытерла плиту и стол, сложила фланелевые простыни, спрятала их на верхнюю полку шкафа. Хозяйственные хлопоты были для нее в новинку, но пока это было частью ее роли.

Она поставила сумку у двери и присела на краешек стула, чтобы час подождать. Еще никогда минуты не тянулись так долго, а часы на стене не тикали так громко.

По пути из Берлина в Мюнхен поезд останавливался несколько раз: как для того, чтобы высадить или забрать пассажиров на указанных станциях, так и на военных блокпостах. На каждом посту вооруженные солдаты бродили по проходам, выборочно проверяя документы.

– Знаете, они ищут евреев, – прошептала сидевшая рядом с Рейчел женщина. – Как будто евреи не знают, что могут ехать только в багажном отделении. – Женщина поцокала языком.

Рейчел проглотила стоявший в горле комок. Она не обращала внимания на разговоры отца, которые тот вел за столом еще дома, в Нью-Йорке. Он упоминал о снижении иммиграционных квот для нежелательных иммигрантов из Восточной Европы. Тогда Рейчел думала, что отцу лучше знать. И что эти иммигранты действительно могут сильно разбавить американскую кровь. Но теперь она лицом к лицу столкнулась с предрассудками и ненавистью.

«Даже если евреи и не такие, как мы, притеснять их – бесчеловечно. Почему немцы не поднимутся, не возмутятся – не сделают хоть что-нибудь?» Когда к Рейчел приблизился вооруженный человек в форме, она вжалась в спинку сиденья.

Они уже подъезжали к Мюнхену, когда документы проверили у женщины, сидевшей через два места от Рейчел. Проверили также документы у ее сына. Рейчел плохо видела профиль мальчика. Он был юным, невысокого роста – макушка не доставала до верха спинки сиденья.

– Ваша фамилия Коган? Вы евреи?

– Нет… Я имею в виду, это фамилия мужа. Он… его уже больше нет в живых, – ответила женщина. Ее голос лишь немного дрожал от страха перед властью.

– Значит, ты еврейская шлюха. Это твой сын?

– Это Эрик, мой сын. – Женщина не обращала внимания на оскорбления.

– Фамилия мальчишки Коган?

– Да, разумеется.

– И он наполовину еврей, ja?

– Ja, но он всего лишь ребенок. И едет со мной.

– Еврей – везде еврей. Он будет сидеть в багажном отделении или сойдет с поезда.

– Прошу вас, mein Herr [27], я… я возьму его на руки, если так надо.

Но офицер не хотел ударить лицом в грязь перед остальными пассажирами. Он проучит эту женщину с ребенком, чтобы другим было неповадно. Рейчел видела решимость, написанную на его лице. Она глубоко вздохнула и затаила дыхание.

– Встать!