Рэйчел Ромеро - Кукольник из Кракова

– Я даже не знаю, смогу ли превратить в куклу Рену , – сказал Кукольник, опускаясь на стул.

– Но ты должен попробовать, – ответила Каролина, настойчиво надавливая пальцем на его рукав. – Ну пожалуйста, скажи, что хотя бы попробуешь! Ты ведь слышал, что сказал Джозеф. Мы не можем позволить немцам сделать Рене что-нибудь плохое.

Каролина немного помолчала, давая время Кукольнику обдумать ее план. Она представила, как часовой механизм в его мозгу так и сяк вращает эту мысль, рассматривая ее с разных сторон и анализируя.

Наконец Кукольник сказал:

– Возможно, Брандт разрешит мне войти в гетто, если причина будет убедительной.

Каролина как следует подумала, а потом сказала:

– Как насчет кукольного дома?

– Кукольного дома Рены? – переспросил Кукольник.

– Джозеф теперь плотник, – сказала Каролина. – Ты разве не можешь сказать, что он сделал его для тебя и ты хочешь его забрать? Ты можешь посадить в него Рену и вынести оттуда. Он такой большой, что в нем запросто поместится дюжина кукол!

– Дюжина кукол, – повторил Кукольник и сжал ладони. – Или дюжина детей, которые стали куклами.

Каролина пожалела, что она такая маленькая и не может обвить руками шею Кукольника. Вместо этого она как можно крепче обхватила его запястье.

– Да, – сказала она. – Видишь? Яношик сказал, что ты можешь спасать людей, и теперь ты вправду можешь.

– Если у меня получится, – мрачно проговорил Кукольник.

– Получится, – сказала Каролина. – Иначе и быть не может.

Бабочка снова перелетела на стол и с явной радостью присела на ладонь, которую Кукольник раскрыл ей навстречу.

– Но мне придется превратить кукол обратно в детей, как только они выйдут из гетто. Не могут же они оставаться куклами. Они не должны прожить так свою жизнь, – сказал он.

– Они и не смогут жить в магазине, – согласилась с ним Каролина. – Их обязательно кто-нибудь увидит. И потом, у тебя в квартире для них мало места.

– Отец Кароль в церкви Святой Марии закрывает глаза на то, что люди продают и покупают там продукты, и из его проповедей я понял, что он не одобряет то, как немцы обходятся с евреями. Может быть, он сможет помочь, – сказал Кукольник. – Если, конечно, я смогу убедить его, что еще не окончательно свихнулся.

И с сухим, как треск дров, смешком он постучал себя по голове.

– Когда он увидит, как ты превращаешь кукол снова в детей, ему придется поверить в то, что волшебство существует, – стояла на своем Каролина.

– Но прежде чем говорить с отцом Каролем или идти в гетто, я должен посмотреть, смогу ли превратить игрушечную бабочку снова в настоящую, – сказал Кукольник. – Я не хочу подвергать Рену опасности, если не буду абсолютно уверен в том, что смогу ей помочь.

Осторожно, как только мог, он накрыл свободной рукой бабочку и так плотно зажмурил глаза, что, казалось, ему стало больно. Каролина наблюдала за ним, и ее стеклянное сердце трепетало от ощущения волшебства, которое возникало вокруг них.

Кукольник убрал руку. И в тот же миг Каролина увидела, что бабочка больше не игрушечная – она стала тем самым хрупким существом, которое Брандт чуть не уничтожил.

– Сработало, – сказал Кукольник. – И вправду получилось.

У него был такой вид, словно ему одновременно хотелось смеяться и плакать от облегчения. Каролина чувствовала то же самое.

Наконец-то они нашли способ помочь своим друзьям.

Крыс-охранник никогда не разговаривал с Каролиной, и ее гнев рос и рос в тишине, словно колючий куст. В комнате, где она работала, было только одно окошко высоко над головой, но Каролине был виден край дальнего леса, а еще плачущие куклы, которых тащили мимо ее тюрьмы на костер.

Но в их последние минуты жизни она ничего не могла для них сделать. Ее иголка была слишком маленькой, чтобы служить оружием, а слов, которые могли бы их утешить и ободрить, у нее не было.

После захода солнца охранник шел спать вместе с другими крысами, а Каролина сворачивалась клубком на мотках шелка и сундуках с алмазами и опалами. Это была красивая тюрьма – наверное, самая красочная в Стране Кукол, но все равно ее держали здесь против воли.

Каждую ночь окно становилось для нее искушением, но оно было так высоко, что Каролина не могла определить, сможет ли пролезть в него. Она боялась, что, преодолев все препятствия и забравшись по стене, обнаружит, что ей все равно не выбраться. А если крысы увидят, что она пыталась совершить побег, костра ей не миновать.

Да и куда она пойдет, если все же удастся бежать?

Единственным местом, которое она могла себе представить, был темный лес, а лес, как говорили, глотал всех, кто осмеливался в него войти. Каролина знала, что леса почти такие же голодные, как крысы. Но они могут быть добрее, и с этой мыслью Каролина начала готовиться к побегу. Она просто не могла сделать для крыс больше ни одного стежка, даже если бы это стоило ей жизни.

Они не были достойны той красоты, которую она создавала.

Каролина поставила сундуки с драгоценностями один на другой и медленно, чтобы не шуметь, стала взбираться на них. Добравшись до окна, она ухватилась за край, подтянулась и высунулась. Это было очень узкое окошко, слишком узкое для крысы, которая захотела бы в него протиснуться.

Но оно отлично подходило для куклы.

Под окном промаршировала группа крыс-солдат, и Каролина шмыгнула обратно. Они были так близко! Теперь ее не было видно. Крысы помедлили несколько ужасных мгновений, тянувшихся, казалось, несколько жизней, и пошли дальше.

Каролина подождала, пока они исчезли во мраке, и мягко спрыгнула на землю.

Она грациозно подобрала юбки и побежала к лесу. Ей казалось, что ее ноги бьют о землю, как барабаны. Но она не оглядывалась, чтобы посмотреть, не гонится ли за ней кто-нибудь из охраны.

Ей нужно было бежать.

Лес маячил перед ней, как раскрытая пасть, темная и, без сомнения, полная зубов. Но Каролине было все равно; она мчалась туда, мысленно моля, чтобы лес позволил ей исчезнуть в нем.

И лишь коснувшись пальцами ствола первого дерева, она поняла, что ее мольбы были услышаны. Если продолжать бежать, подумала она, крысы никогда ее не поймают.

На следующее утро, когда Кукольник и Брандт вместе завтракали в кафе неподалеку от магазина, Кукольник высказал капитану свою просьбу. Большинство столиков были пусты. Теперь никто, кроме злых колдунов и ведьм, не мог позволить себе ходить в кафе, а поэты и художники отложили свои перья и краски ради выживания. Хуже того, многие из них были арестованы за свои произведения.

– Вы хотите отправиться в гетто? – переспросил Брандт, когда Кукольник закончил излагать выдуманную им с Каролиной историю. – Что ж, это необычная просьба, но, думаю, получить разрешение будет не слишком трудно.