Рэйчел Ромеро - Кукольник из Кракова

– Простите, что я так задержался, – сказал Кукольник, стараясь ослабить напряжение. – Боюсь, моя нога не слишком хорошо справляется со ступеньками.

Брандт положил часы в карман. Тоном, ясно показывающим, какое неудобство причинили ему лишние пять минут, он сказал:

– Очень жаль. – А затем дернул головой в сторону Джозефа. – Отдайте дом герру Биркхольцу и идите. Вы здесь больше не нужны.

– Да, герр гауптштурмфюрер, – ответил Джозеф.

Каролина почувствовала, как в ее груди вспыхнул гнев. Как может Джозеф вести себя так, будто этот капитан черных колдунов лучше его?

Ответ на свой вопрос она получила довольно быстро: он не произнесет ни слова протеста – ради Рены.

Джозеф осторожно передал домик Кукольнику. Каролина знала, что тринадцать детей внутри, затаив дыхание, ждут, что их найдут… или что начнется новая жизнь.

Как только у Джозефа освободились руки, он отступил назад и отдал Брандту честь, как того требовали правила. Глядя на домик, он задержался еще на миг, а потом повернулся и зашагал вверх по ступеням.

Каролина вспомнила обещание, которое Джозеф дал Рене, и ее охватило ужасное чувство неизбежности.

– Я видел в вашем магазине мягкие игрушки, похожие на эту мышку, но одежда у этих кукол довольно потрепанная по сравнению с вашими обычными изделиями. Именно одежда, – с упреком заметил Брандт, когда менее чем через пять минут они с Кукольником покинули гетто. Он коснулся пальцем платья Сары.

– Это старые куклы, – ответил Кукольник. – Каролина поможет мне сшить им новые платья. Я уже не могу шить – мои руки огрубели.

– Кажется, она вам очень помогает, – сказал Брандт, не отрывая взгляда от кукол. Казалось, он что-то подозревал. Может быть, он ждал, что какая-нибудь из них моргнет или заговорит?

– Да, – подтвердила Каролина, стараясь отвлечь его.

Брандт что-то буркнул в ответ.

– Боюсь, у меня нет времени отвезти вас обратно в магазин, – сказал он Кукольнику. – Такие заторы на дорогах…

– Ничего, я доберусь, – сказал Кукольник. Он явно вздохнул с облегчением, что не придется и дальше скрывать от Брандта своих кукол-детей. – Я доеду на троллейбусе. Спасибо вам за помощь.

– Пожалуйста, – сказал Брандт. – Уверен, мы скоро увидимся.

Он коснулся козырька фуражки, указав на череп на ней, и Кукольник улыбнулся. Стараясь не слишком трясти домик, он повернул на Главную площадь. Но прежде чем Кукольник успел отойти, Брандт протянул руку и… вынул из его кармана Каролину.

Она попыталась закричать, но Брандт прижал к ее рту палец, и Каролине оставалось только молча смотреть, как Кукольник уходит все дальше и дальше от нее. Крыша домика, словно поплавок на волнах, подпрыгивала над головами людей, возвращавшихся домой после долгого рабочего дня.

– Ты, – сказал Брандт Каролине, когда Кукольник исчез из виду, – пойдешь со мной.

В лесу не было ни одной тропинки. Каждое темное дерево было таким же чужим, как и следующее, и скоро Каролина совсем потерялась, так что не смогла бы вернуться, даже если бы захотела.

Чем дольше она жила в лесу, тем более потрепанной становилась ее одежда, спутанными волосы. Но ее не беспокоили пятна грязи на юбке и растрепанная прическа. Главное – ее до сих пор не поймали крысы!

Когда за деревьями забрезжил розоватый свет нового утра, Каролина забралась в пустое дупло отдохнуть. Где-то вдалеке она услышала песню скворца. «Хоть кто-то счастлив», – пробормотала она, и ей было странно слышать собственный голос. В последнее время она почти не разговаривала. Да и зачем? Единственным ее обществом были собственные воспоминания, которые тянулись медленно, словно траурная процессия.

Изменится ли когда-нибудь ее жизнь?

– Что, если мне придется всю жизнь жить в лесу? – сказала Каролина.

От этой мысли стало так грустно, что она уткнулась лицом в пыльную и грязную юбку. Она все глубже и глубже погружалась в свое горе, пока не потерялась в нем до такой степени, что чуть не пропустила приближающиеся шаги… и серебряного солдата, которому они принадлежали.

Когда Брандт вынул Каролину из кармана, она не удивилась, увидев, что вернулась почти в начало своей истории: она снова была в старой квартире Джозефа и Рены.

Колдун до отказа забил ее собственными вещами, но все равно она выглядела пустой и унылой. Фотографии Рены и ее матери сменились снимками племянника Брандта и Адольфа Гитлера с его обычным холодным взглядом. Снимок вождя занимал почетное место над камином, рядом с винтовкой. Гитлер казался обыкновенным, даже скучным человеком с круглым лицом и тонкими усиками, и Каролина подумала: какое безумие и боль, что тень этого человека накрыла собой весь мир!

Брандт бросил Каролину на стол, где когда-то стоял кукольный домик, и отошел к камину. На ковре около него лежала большая немецкая овчарка, и, когда Брандт чиркнул спичкой, ее уши слегка дернулись.

– Этим ружьем я и подстрелил красную птицу, – сказал капитан, движением подбородка указывая на винтовку. – Она упала, как звезда. Жалкое существо, в сущности, но в тот момент она была прекрасна.

Каролина промолчала. Чего Брандт хотел – чтобы она похвалила его за то, что он убил живую сказку? Она не собиралась тратить на него слова, он был недостоин разговора с ней.

– Если ты не станешь со мной говорить, от тебя не будет никакой пользы, и я могу сжечь тебя, – сказал Брандт, интуитивно чувствуя, о чем она думает. Он бросил спичку на кучку дров в камине, и она мгновенно сгорела. – Или отдать своему племяннику, когда он придет. Он не слишком бережно обращается с игрушками.

И с животными тоже, мрачно подумала Каролина. Но она не позволит этому колдуну сжечь себя. Она должна найти способ сбежать – и вернуться к Кукольнику.

Каролина встала и направила на Брандта меч, хотя и не знала, какая от него польза.

– Вы не должны были меня красть, – заявила она. – Кукольник разозлится на вас, когда узнает. Мы просто хотим мирно жить своей жизнью. Разве вы этого не понимаете?

– Ты же не думаешь, что человек с таким талантом, как господин Биркхольц, может жить обычной, простой жизнью? – поинтересовался Брандт с ухмылкой. – Волшебники призваны вершить великие дела.

Каролине хотелось сказать правду: сколько бы Брандт ни притворялся, настоящим волшебником ему никогда не стать. Он отнял у этого мира больше магии, чем создал сам. Но вместо этого она сказала:

– Люди могут сами выбирать, какие дела они хотят вершить. И Кукольник выбрал тихую, праведную жизнь.

– А эти куклы в доме? Они что – тоже часть его тихой жизни? – поинтересовался Брандт. – Я не идиот. Я отлично знаю, что еврей, который помогал ему нести дом, – тот же самый человек, что говорил с ним на улице. Твой друг мне в чем-то солгал.