Николай Асанов - Огненная дуга

— В сущности-то я чрезвычайно узкий специалист, — несколько недоумевая, так не вязался вопрос с обстановкой, ответил Толубеев. — Я занимался редкими металлами, ну, а во время войны… Одним словом, руководство уважило мою просьбу…

— А вы полагали, что редкие металлы во время войны не понадобятся?

— Войны решают чугун, железо и сталь! — ответил Толубеев словами из своего давнего рапорта.

— А ванадий, вольфрам, марганец, одним словом, присадочные металлы и минералы? — спросил один из сидящих в углу.

— В сорок первом от каждого требовалось одно: быть на самом тяжелом участке.

— Да, психологически вы, вероятно, правы, — задумчиво произнес хозяин кабинета, и Толубеев благодарно взглянул на него.

— А почему в анкете добровольца вы ничего не сказали о знании языков? — вдруг спросил Кристианс.

— Ну какое там знание! — усмехнулся Толубеев. — Английский и немецкий — кое-как да норвежский — слабо. А с добровольцев знания языков и не спрашивали…

— Вы долго были в Норвегии? — спросил хозяин.

— С сентября тысяча девятьсот тридцать восьмого по десятое апреля тысяча девятьсот сорокового. Сразу после нападения Гитлера на Норвегию наше посольство предложило нам прекратить все закупочные операции и немедленно выехать на родину. Но выехать удалось только в конце апреля. Факт пребывания за границей в анкете отмечен, — осторожно добавил он.

— Только по этому факту в анкете вас и разыскали! — вроде бы даже с улыбкой сказал хозяин.

— А сколько времени искали! — сердясь на что-то, заметил Кристианс.

— Однако ж нашли! — миролюбиво остановил полковника хозяин.

— У вас остались в Норвегии друзья? — это Корчмарев берет быка за рога. Толубеев невольно опустил глаза и сказал слишком тихо:

— Да.

Из угла чей-то голос задумчиво произнес:

— Я помню ваш тогдашний доклад о состоянии норвежской и шведской металлургической промышленности и о захвате этих рынков немцами. Такой доклад без деятельных и умных помощников было бы невозможно составить. Как вы полагаете, ваши друзья не могли подвергнуться преследованиям?

— Ну, в Норвегии люди, которые мне помогали, никаких секретных фактов не разоблачали. Думаю, что немецкое гестапо ими не интересуется. А друзья — шведы в полной безопасности. Швецию немцы не захватили.

— А могли бы вы восстановить эти связи? — Это опять Корчмарев. Он, по-видимому, любит торопить события. Но ведь сначала Толубеев должен знать, чего от него хотят. Французы говорят, что и самая красивая девушка не может дать больше того, что она имеет. А у Толубеева нет ничего.

— Вы имеете в виду — восстановить их отсюда? — осторожно спросил он.

Сидевший в углу человек вдруг поднялся и вышел на свет. Он подвинул кресло и сел рядом с хозяином кабинета. Только тут Толубеев узнал его: заместитель наркома тяжелой промышленности. Когда-то этот человек оформлял его заграничную командировку. Заместитель наркома жестко сказал, будто с кем-то спорил:

— Я думаю, нам следует поговорить начистоту. — Но потом улыбнулся, словно хотел смягчить свою неожиданную резкость, добавил: — Туркмены говорят: «Сядем хоть наискось, но поговорим прямо…».

Хозяин кабинета вежливо сказал:

— Пожалуйста. Мы слушаем.

Заместитель наркома заговорил тихо, медленно, но так, словно хотел вбить в сознание Толубеева каждое слово:

— Владимир Александрович, вы, я вижу, уже поняли, что от вас ждут чего-то очень важного. Меня вы знаете. Эти товарищи руководят различными отделами разведки генерального штаба. Наш хозяин — генерал Коробов — занимается, в частности, запасами стратегического сырья, находящегося в распоряжении противника. Как раз он и поставил нас в известность, что у немцев происходит какая-то перегруппировка заказов на поставки сырья. А так как гитлеровские пропагандисты после сталинградского поражения не нашли ничего лучше, как хвалиться неким «несокрушимым» оружием, нам приходится принимать в расчет и эту похвальбу. Даже в гитлеровской пропаганде попадаются крупицы правды… А теперь, уважаемый товарищ Кристианс, ваши аналитические данные!

В руках у Кристианса появилась откуда-то кожаная папка, он встал в конце длинного стола для заседаний, и все передвинулись к этому столу.

— Первые данные о перегруппировке немецких заказов мы получили из совершенно достоверных источников в начале января. Норвежские и шведские промышленники вдруг начали разрабатывать даже нерентабельные рудники, строить обогатительные фабрики и отгружать в Германию по очень выгодным ценам большое количество марганца, вольфрама, ванадия. Примерно в это же время из Германии поступили сведения о введении на некоторых заводах Крупна особых условий секретности. Вначале это были только сталелитейные заводы. Затем те же правила особой секретности были распространены на металлообрабатывающие и сборочные цехи. Но самое любопытное в том, что этой чести удостоились только танкосборочные заводы и заводы самоходных орудий…

— Одним словом, мы полагаем, что речь идет о броневой стали особого качества, — резюмировал заместитель наркома.

— Что же должен сделать я? — тихо спросил Толубеев.

— Вы, конечно, помните рассказ о том, как Менделеев вывел формулу бездымного пороха по одним только накладным на грузы, поступавшие на завод? — заместитель наркома остро посмотрел на Толубеева. — Вам придется вернуться в Норвегию и сделать что-то вроде этого…

— Но ведь я-то не Менделеев! — воскликнул майор.

— Но вы известный металлург! — жестко ответил заместитель.

— Хорошо сказать — поехать в Норвегию! — но ведь Норвегия оккупирована и там хозяйничают фашисты… — Толубеев и сам почувствовал, что эта отговорка уже доказывает — он сдается! — но ему нужно было время для размышления, и еще ему нужны были знания: как собираются его перебросить; что он должен там делать; на кого он сможет опираться в этой новой и неожиданной для него роли разведчика… Но у заместителя наркома, казалось, были готовы ответы на все!

— Вы же сами сказали, что вряд ли норвежская полиция обратила какое-нибудь нежелательное внимание на вас и ваших друзей в то короткое времяпребывание в их стране, — значит, вы сможете кое-кого разыскать. Ну, а уж как туда добраться, решат ваши новые начальники…

Наступило длительное молчание.

Толубеев с некоторым смятением в душе думал о том, как странно сложилась его жизнь. Он довольно быстро добился успеха в своей профессии. Сложная металлургия, многокомпонентные сплавы только что нашли свое место в технике, и безвестный проповедник этих сплавов как-то внезапно оказался нужным и начальству и самому делу. Та командировка в Норвегию могла бы стать переломным моментом в его биографии. Он видел, что передовая наука постепенно перемещается с Запада на Восток. После Норвегии ему прочили поездку в Англию, потом в США. Это не было бы дипломатической карьерой — Толубеев был и оставался металлургом. Но он мог узнать секреты фирм и применить их у себя на родине, мог улучшить технологию получения некоторых сплавов, стать автором новых металлов, но одна его «ошибка» разрушила все.