Евгений Федоровский - Невидимая смерть

Его место занял Яков Смушкевич – герой Испании и Халхин-Гола, дважды Герой Советского Союза, великолепный ас, талантливый знаток боевого применения Военно-воздушных сил. Однако финская война вскрыла гибельные изъяны «сталинской авиации». Непогрешимый вождь тут же указал на виноватого.

Новым начальником объявили Павла Рычагова. Как и Смушкевич, он был летчиком от бога. За один вылет выполнял до 250 фигур высшего пилотажа, на испытаниях И-16 сделал без отдыха 110 взлетов и посадок, сражался на озере Хасан, в Китае, Испании. 29-летний генерал-лейтенант вступил в должность в исключительно сложное для Советского Союза время. Директивы следовали одна за другой, старые самолеты заменялись новыми, формировались авиационные полки и дивизии, училища срочно выпускали пилотов и техников, переоборудовались и строились аэродромы с бетонными взлетными полосами. Но все делалось в спешке, неразберихе, при хронической нехватке специалистов и материалов. В марте 1941 года появилось Главное управление аэродромного строительства, отданное на откуп НКВД. Вместо планового переоборудования армии заключенных по приказу Берии разворотили сразу все аэродромы, чтобы доложить «лучшему другу советских летчиков» о досрочном окончании строительства. Авиация приграничных округов сгрудилась на немногих уцелевших площадках…

Рычагову пришлось работать с некомпетентными людьми, так как лучшие авиаторы оказались «врагами народа». Рычагов понимал, что техника и кадры требуют коренной перестройки. На одном из заседаний военного совета при обсуждении вопроса о большой аварийности он допустил непростительный промах. Отбиваясь от несправедливых упреков, он обернулся к Сталину и заявил: «Аварийность и будет большая, потому что нас заставляют летать на гробах». «Отец авиации» воспринял эту реплику как личное оскорбление. Сталин сразу же закрыл заседание и вышел из зала. Через неделю Павел Рычагов исчез.

Юстин, работая над отчетом, мог лишь догадаться – куда [11] Как свидетельствует доктор исторических наук В.Шумихин, в начале июня 1941 года в застенках НКВД очутились сразу три начальника ВВС: Лактионов, Смушкевич и Рычагов, все они были избиты в кровь. Катался по полу и стонал Смушкевич. Страдающий от диких болей Лактионов упрямо отрицал выдвинутые против него обвинения, выдержал все пытки до конца, повторяя: «Не было этого, не было, не было…» В тюрьме они узнали о нападении гитлеровской Германии. Они просились на фронт, хотели погибнуть в бою, но палачи, обозленные неудачей нового процесса над военными, не дали им такой возможности, в ночь на 16 октября, когда немцы подошли к самой Москве, многотысячная армия центрального аппарата НКВД эвакуировалась в поселок Барбыш под Куйбышев. Не забыли и особо важных подследственных – главный «объект» работы этого аппарата. Вдогонку со специальным курьером полетело письмо Берии с приказом: следствие прекратить, суду не предавать, расстрелять немедленно. Вместе с Александром Лактионовым, Яковом Смушкевичем, Павлом Рычаговым и другими военачальниками был расстрелян и одаренный конструктор крупнокалиберного пулемета Яков Таубин. .

Вывод не пришлось объяснять. Частая смена начальников крайне обострила ситуацию в Военно-воздушных силах РККА. Каждому вновь назначенному руководителю требовалось время, чтобы войти в курс дела, овладеть таким сложным и быстро меняющимся видом вооруженных сил, как авиация. Сменив «врага народа», следовало отменять его приказы и инструкции, разрабатывать новые, менять стиль работы. Надо учитывать и психологический фактор. В страхе за свою и близких судьбу, в ожидании очереди на Лубянку, начальники ВВС действовали скованно, с оглядкой. При формировании новых соединений остро опушалась нехватка в материально-техническом снабжении, в людях. Специалистов приходилось брать из старых авиаполков, отчего и эти части становились небоеспособными.

«Почти недееспособна и русская служба оповещения, – писал Юстин. – Несмотря на то, что еще в 1934 году инженер Ощепков создал экспериментальные установки для радиообнаружения самолетов, радиолокационные станции имеются в единичных экземплярах. Так же плохо обстоит дело с радиосвязью. У русских почти совсем нет наземных радиостанций. Основные средства связи на земле – телеграф и телефон. Самолеты же радиостанциями не оборудуются, сигналы подают лишь ракетами или эволюции машины в воздухе – покачиванием крыльями, „горкой“, виражами.

Мало разумного и в самой организации воздушных сил. В отличие от люфтваффе, сконцентрированных в воздушные флоты, когда командующий может спокойно маневрировать своими силами, в нужных направлениях создавать численное преимущество, русская авиация вынуждена будет работать вразнобой, поскольку делится на фронтовую, армейскую, войсковую и авиацию дальнего действия. Согласно этому делению, командующий ВВС командует только авиацией дальнего действия, остальная авиация ему не подчиняется. Это приводит к тому, что даже в спокойной обстановке необходимо прилагать отчаянные усилия по бесчисленным согласованиям, в войну же может произойти чудовищная неразбериха».

Отметил Юстин и то, что русские совсем не изучают двухлетний опыт немецкой войны на континенте. Они по-прежнему придерживаются тактики «роя», летают не парами, как германские летчики, а плотными группами по 6–9 машин, что сковывает действия, лишает самостоятельности, вынуждает держаться друг друга и постоянно оглядываться на старшего. С 1939 года германская авиация громила Европу. Она применяла одну и ту же тактику, начиная с бомбежки аэродромов противника. 2 августа разгорелась «битва за Англию», в гигантских воздушных сражениях принимали участие по две тысячи самолетов. Однако и этот опыт русские не учитывают. И уж совсем не учатся они тактике взаимодействия с наземными войсками. В немецкой авиации она отработана отменно и расписана по минутам. Немало способствует этому и хорошо отлаженная связь.

В заключении обзора Юстин вписал фразу, которая оказалась пророческой: «Исходя из вышеизложенного, следует ожидать полного разгрома русских воздушных сил в первые же дни Восточной кампании».

Налюбовавшись зимними Альпами из окон своего замка в Бергхофе, 9 января 1941 года фюрер приказал вызвать на совещание главнокомандующего сухопутными войсками Вальтера фон Браухича и его штаб.

«Особенно важен для разгрома России вопрос времени, – отмечалось в стенограмме. – Хотя русские Вооруженные силы и являются глиняным колоссом без головы, однако точно предвидеть их дальнейшее развитие невозможно. Поскольку Россию в любом случае необходимо разгромить, то лучше это сделать сейчас, когда русская армия лишена руководителей и плохо подготовлена, когда русским приходится преодолевать большие трудности в военной промышленности… Когда эта операция будет проведена, Европа затаит дыхание».