Владимир Карагодин - Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

– Я местный, – скажи, сколько у вас сейчас стоят пластиковые окна?

– Ну, не знаю, в зависимости от качества, одно окно тысяч девять.

– А комплектующие к ним?

– Я вообще далёк от этого, если честно.

– Жаль… брат у меня дело своё открывать хочет, здесь делать, а в Россию возить, тут у нас работа и материалы дешевле.

«Нашёл время об окнах думать, и как ему такие мысли сейчас в голову пришли. Эх, если бы я тогда не подсказал Митяю идти к Шарниру, ждали бы мы сейчас в Снежном ужина, а не здесь танков».

Проснувшись, я услышал эфир по рации, снова те же ребята слушали переговоры других ополченцев.

– Двадцатый, секрету.

– Слышу тебя, приём.

– Двадцатый, сейчас ожидается колонна из России. Пойдёт техника, смотрите не долбаните по ним. Ориентировочно 20 танков, 15 «БМП», заправщики, «БТРы», всего около 50-ти единиц техники.

– Понял тебя, ждём.

От услышанного у меня закружилась голова. «Неужели "Вова" решил-таки ввести войска! А может это миротворцы?»

Вскочив, я побежал к Лёве, который сидя возле «АГСа» что-то укладывал в свой подсумок.

– Лёва, ты слышал? Колонна с России должна подойти! Лёва, ты понимаешь? Наша профессиональная армия идёт, Лёва! Это значит конец бессмысленным жертвам!

Лёва, посмотрев на меня печально, улыбнулся.

– Это «дэза», Шершень, они уже час укропов кошмарят. Не будет России…

Развернувшись, я побрёл обратно. Разочарование сменилось осознанием того, что я снова почувствовал себя бедным родственником. Только теперь со всеми защитниками блокпоста, Донецка, Луганска, всего Донбасса, наконец.

«Не будет России», – снова и снова, как колокольный звон, раздавались в моей голове слова Лёвы.

«Укры» в тот день больше не пошли в наступление, может сработала радио-игра, а может нам было ещё рано умирать.

* * *

Вечером нас забрали.

– Куда едем? – спросил я у сидевшего рядом Пуха.

– В школу.

– В старую?

– Нет, возле одного посёлка местные жители видели скопление танков.

– Опять танки, почему мы всё время к танкам лезем, Пух?

– Ну, ты даёшь! – рассмеялся он. – У нас же противотанковое подразделение, Шершень!.. Наберут по объявлению, мучайся потом с вами.

В школе работала столовая и нас наконец-то накормили, особенно вкусным был компот из сухофруктов.

Во дворе школы стояли несколько легковых машин. Здесь же был припаркован «УАЗ-3303 (Головастик)», – разрисованный тёмно-синей краской из баллончика, с надписью на боковой двери «Мася», а на другой был нарисован флаг Новоросии в чёрно-синих цветах.

В кузове «УАЗика» находилась столитровая бочка с горючим, фляги с машинным маслом, несколько цинков с патронами и «ВОГами». Так сказать машина хоз. обеспечения.

После ужина все расположились во дворе школы перед главным входом, на газоне. «Уралы» стояли тут же. Кто-то сидел в кузове, кто-то лежал на траве и дремал, некоторые сидели на лавочках в палисадниках. И только Король с Сосной, срывая вишни, бродили вокруг дерева.

В этой школе двор выглядел намного приятней. Повсюду росли стриженные под живые изгороди кустарники, перед входом были установлены клумбы с цветами, весь периметр вокруг здания окружали фруктовые деревья.

Под щебетание птиц, уходил тяжёлый день, соблазнявший уснуть прямо на траве под рассудительные речи Матроса и ребяческий хохот Митяя, который переливаясь, смешивался с песней, доносившейся из легкового автомобиля.

Русские идут сквозь тьму коммунистических делов

Русские идут сквозь сон поверженных врагов

Русские идут, освобождая Третий Рим

Русские идут в Небесный Иерусалим.

Припев.

Марш, марш, марш

Русский марш…. собирает на марш

Всех, не уничтоженных войной

Марш, марш, марш

Русский марш, он закончит шабаш

Тех, кто издевался над страной.

…От дальнего угла школы, который смотрел в поле, с грохотом разорвавшегося снаряда и звоном бьющегося стекла, отлетел угол кирпичной кладки. Из образовавшейся дыры, наружу вырвались клубы пыли.

– Сосед! Уводи «Уралы»! – что есть силы закричал Малой.

Запрыгнув на крыльцо главного входа, он словно дирижер, жестикулируя руками, стал отдавать приказы.

Вскочившие с травы бойцы кинулись врассыпную. Бежали все кто куда. Большая часть бойцов побежала к стенам школы, остальные укрылись на земле в палисаднике. Через минуту школьный двор стал совершенно пустым.

Нырнув в кусты жёлтых цветов, я подполз к самой стене школы, возле меня уже лежал Король.

– Ну, как вишни, Король, вкусные?

– Только до самых спелых на верхушке добрался, и вот…

Не успев договорить, он уткнулся в землю головой, после очередного разрыва снаряда.

– Парни, под стены не лезьте! – крикнул нам один из бойцов, – который сидел на корточках и сохранял спокойствие. – Вы что не видите? Стёкла двухметровые… разобьются, осколками вас накроют, изрежут всё…

Из школьного коридора, под окнами которого мы лежали, раздавались громкие голоса Маси и Малого. Играя в карты, они бурно спорили, обвиняя друг друга в шулерстве, и как будто не замечали обстрела. Что же должен был повидать этот парень в свои девятнадцать лет, чтобы обстрел, был для него куда менее важным событием, чем проигрыш в карточную игру.

После окончания обстрела командиры, посовещавшись, приняли решение – рассредоточить весь отряд по домам в посёлке. Так было меньше вероятности того, что ночью нас накроют артиллерией, по доносу или по случайному совпадению.

Растянувшись длинной колонной, мы следовали по главной улице посёлка, осматривая частные дома на наличие в них местных жителей. Командиры отделений заходили во дворы и опрашивали хозяев на возможность встать у них на постой. Нам достался уютный дом, где жила семья из пожилых людей, молодые дочки которых очень тепло приняли нас.

– Как твоё имя? – спросил я у девушки, которая поднесла нам колодезную воду в большой эмалированной кружке.

– Оксана… а вы из России? – спросила она смущаясь.

– Да, Оксана, а что так заметно?

– Конечно, говор у вас совсем другой, хоть и слова те же, но произносите вы их по-другому. А мы вот тоже в Россию собираемся, а куда ехать, не знаем… и родственников у нас там нет… может, вы подскажете?

Смотря в её тёмно-голубые глаза, я заметил в них тревогу из-за предстоящей поездки в незнакомую ей страну. Её взгляд становился ещё красивее, когда она изучающе смотрела на меня, как на пришельца, появившегося из далёких земель. «Некуда вам ехать, милая Оксана», – подумал я.

В России к людям всегда относились с особой чёрствостью. Всплывали в памяти осуждающие пересуды моих земляков о том, что беженцам дают жильё и суточные деньги, которые выплачивало беженцам наше государство. У людей такое горе, а они копейки считают. Тогда, стоя перед ней, мне стало стыдно, стыдно за моих земляков, разменявших, растерявших то единственное, что отличало славян от всех других народов мира. Мы так стремились жить по-европейски, что в погоне за этим комфортом, забыли, все заветы своих предков.