Юрий Слепухин - Сладостно и почетно

Когда они вошли в барак, совещание уже началось. Здесь Штауффенберг еще не бывал — помещение было просторным, середину занимал огромный, метров шести в длину, дубовый стол, справа от входной двери находился столик дежурного, в дальнем левом углу — большой консольный радиоаппарат. Вокруг стола, где были разложены карты, расположились участники совещания. Гитлер стоял спиной к входной двери, низко пригнувшись к карте, словно обнюхивая ее: он был близорук, но очков упрямо не носил, считая это несовместимым с достоинством вождя нации. Йодль и Кейтель стояли слева от него, Хойзингер и генерал люфтваффе Кортен — справа, напротив входа, по другую сторону стола, Штауффенберг увидел начальника исторического отдела ОКВ генерала Шерфа, представителя военно-морского командования вице-адмирала Фосса с двумя незнакомыми флотскими офицерами, генерала войск СС Германа Фегелейна — «родственника» фюрера, женатого на сестре Евы Браун; всего здесь было человек двадцать пять. Хойзингер своим неприятным вкрадчивым голосом докладывал обстановку на Восточном фронте, водя указкой по карте центрального участка.

Осторожно протиснувшись между Кортеном и помощником Хойзингера полковником Брандтом, Штауффенберг поставил портфель под стол, потом подошел к Кейтелю и шепотом попросил разрешения отлучиться на узел связи — ему должны передать из Берлина последние данные для доклада и, пока есть время… Кейтель кивнул, и полковник выскользнул из зала.

В гардеробе он взял фуражку и пояс с пистолетной кобурой, неторопливо привел в порядок мундир и вышел наружу, в знойное безветрие июльского полдня, густо настоянное на запахах разогретой смолы и хвои Он шел обычным быстрым шагом делового человека, то и дело поглядывая на ручные часы; узел связи, однако, миновал и направился прямо к стоянке автомашин, где ждал «мерседес», привезший его с Растенбургского аэродрома.

А в картографическом бараке Хойзингер продолжая свой доклад. Следя за его объяснениями, Гитлер переходил от карты к карте, перемещаясь вдоль стола по часовой стрелке. Он уже давно отошел от того места, где стоял принесенный полковником портфель. Помощник Хойзингера споткнулся о портфель, досадливо поморщился и ногой задвинул его дальше под массивную дубовую крышку стола. В 12. 42, когда начальник оперативного отдела произносил заключительные фразы своего доклада, в портфеле сработал взрыватель. Кислота из раздавленной ампулы переела калиброванную медную проволочку предохранителя, и от взорвавшегося капсюля детонировал гекситовый заряд бомбы английского производства.

Штауффенберг был уже в машине, когда грохот взрыва расколол тишину внутренней зоны. Полковник и сидящий рядом Хефтен оглянулись и увидели тучу дыма, медленно расползающуюся между стволами сосен. Дело было сделано. Штауффенберг наклонился вперед и тронул водителя за плечо.

— На аэродром, — сказал он спокойным голосом. — А вы, Вернер, демонтируйте пока запасное устройство…

Двумя часами позже, когда «хейнкель» Штауффенберга находился в воздухе между Растенбургом и Берлином, штаб заговорщиков на Бендлерштрассе все еще бездействовал, ожидая условленного сигнала от Фельгибеля. Но сигнала не было, из ставки вообще не поступало никаких известий. В Берлине не знали, что Фельгибель растерялся, встретившись с непредвиденным вариантом: по договоренности со Штауффенбергом, он должен был немедленно сообщить Ольбрихту, удалось ли взорвать бомбу или не удалось, все считали, что это и будет означать успех или неудачу, никто не предполагал третьей возможности — что бомба взорвется, но Гитлер останется жив, А случилось именно это.

Фельгибель услышал взрыв, сидя в своем служебном кабинете. Услышал, облегченно пробормотал: «Ну, слава богу, наконец-то с мерзавцем покончено…» — и уже протянул руку к аппарату УВЧ-связи, чтобы передать в Берлин условное сообщение. Но что-то его остановило — то ли интуиция, то ли просто свойственная добросовестному службисту привычка все проверять самому, особенно когда речь идет о вещах серьезных. А тут уж куда серьезнее — одним телефонным звонком привести в действие механизм государственного переворота!

Когда он вышел из помещения узла связи, на территории ставки царила паника. Выла сирена, лаяли собаки, охранники и офицеры всех рангов и родов войск бежали с разных сторон к окутанному дымом картографическому бараку, из окон которого слышались крики. Подбежав ближе вместе с другими, Фельгибель увидел, что в проеме сорванной с петель двери показался из дыма — кто бы вы думали? Генерал не поверил своим глазам, но верить приходилось: непрезентабельный на вид, с трясущейся головой и обгорелыми волосами, мерзавец был явно жив и даже, судя по первому впечатлению, не особенно тяжело ранен, хотя и шатался как пьяный, а левую руку нес перед собой, придерживая правой, такой же трясущейся. Мундир на Гитлере был в пятнах копоти и каком-то мусоре, правая штанина брюк изорвана в клочья.

— Что это?! — хрипло и излишне громко, как говорят глухие, спросил он, обводя всех безумным взглядом. — Что это было?!

Единственным, пожалуй, кто мог здесь ответить сейчас на этот вопрос, был генерал Фельгибель. Остальные ничего не понимали. Как выяснилось позднее, никому в первый момент и в голову не пришло объяснить взрыв покушением, произведенным кем-то из участников совещания. Пока прибежавший лейб-медик, профессор Морелль, оказывал фюреру первую помощь, столпившиеся вокруг высказывали самые разные предположения.

Кто-то сказал, что сработала мина замедленного действия, заложенная когда-то еще строителями. Другие возражали, что мина — вздор, ее давно обнаружили бы; взорвалась бомба, небольшая авиабомба, сброшенная с советского легкого бомбардировщика, — эти деревянные бипланы, в просторечии именуемые на фронте «русс-фанер», обладают поистине невероятной способностью прокрадываться сквозь самые плотные системы ПВО, поскольку летят низко, а локаторы их не засекают… Кто-то предложил совсем уже фантастическую версию, согласно которой сюда угодила ракета, сошедшая с курса во время испытаний на одном из полигонов на территории генерал-губернаторства.

Лишь тремя часами позже, когда присланные Гиммлером криминалисты стали просеивать мусор в исковерканном бараке и нашли кусочки латуни и мельчайшие обрывки светло-желтой кожи, кто-то наконец вспомнил о портфеле, оставленном под столом одноруким полковником. Пока же Штауффенберг был вне всяких подозрений, это позволило ему вместе с Хефтеном не только покинуть территорию ставки, но и спустя полчаса беспрепятственно улететь с аэродрома Растенбург.

Гитлеру между тем оказали первую помощь. От носилок он отказался и медленно похромал к своему бункеру, опираясь на руку врача. Проходя мимо начальника связи, он встретился с ним глазами и вдруг закричал, тряся вытянутой рукой: