Юрий Слепухин - Ничего кроме надежды

– Тоже неплохо. Карту принес? Давай-ка сюда, у меня тут одно соображение возникло, давай подумаем...

Козловский развернул карту на снарядном ящике.

– Смотри, старшой, – сказал Дежнев, помолчав над картой. – Допустим, самоходки будут здесь в четырнадцать ноль-ноль. Если они ударят с этого рубежа, им тут придется вбивать клин между нашими немцами и теми, что действуют против левого соседа. Темнеет сейчас рано, а за ночь обстановка может измениться. Я подумал такую штуку... – Он снова замолчал, машинально вытащил из кармана шинели мятую папиросную пачку, не глядя протянул Козловскому и закурил сам. – Смотри сюда. Вот – эта группировка, что слева от нас. А вот – «наша», которую сейчас сдерживает Барабадзе. Левая почему-то жмет вяло, у меня такое впечатление, что они выжидают...

– Чего?

– Ну, скажем, пока будет обеспечено прикрытие со стороны моста. Они рассчитывают, что наши танки, скорее всего, пойдут этим путем, это в общем логично. А потом – вот увидишь! – они навалятся именно сюда, ударят по стыку между нами и Бовкуном...

Углом зажигалки комбат прочертил по карте прямую линию от фронта соседнего 1-то батальона – наискось через высоту, где располагался командный пункт 2-го.

– Обрати внимание, – добавил он, – они с утра держат под обстрелом именно эту полосу...

– И что ты предлагаешь? – подумав, спросил Козловский.

– Бери сейчас «виллис» и жми в полк. Встретишь самоходки – заворачивай их, веди этой дорогой – вот сюда – видишь? Когда будете на подходе – радируешь мне, я отвожу Барабадзе, пропускаю «пантеры» на бетонку, пусть катятся за мост. Мы его порвем у них за спиной, понял? Пусть они там покрутятся, все равно далеко не уйдут. А подойдут самоходки – посадим ребят на броню и ударим прямо по – как его? Ше-гедьвар, ну и название, язык сломаешь. Вот по этому Шегедьвару мы стукнем – заходя, таким образом, в тыл их фланговой группировке и расчленяя их надвое. Может, и Бовкун поддержит, постараюсь уговорить. А когда расчленим, поодиночке с каждой и управимся. Уверен, со стороны Шегедьвара они нас не ждут. Ну, что молчишь?

– План разумный, мне думается, но... Надо ведь с полком согласовать? Нам не ставили задачи овладеть Шегедьваром.

– А как ты понимаешь задачу «держать активную оборону»? Я же не на Будапешт предлагаю рвануть! А расчленить наступающего противника контрударом – по-моему, это и есть активная оборона. Знаешь, если каждый свой шаг с полком согласовывать...

– Да нет, я не против.

– Да и как теперь согласуешь – по радио, открытым текстом? А если связного посылать, так пока он доберется, пока Прошин свой мыслительный аппарат раскочегарит, – комбат махнул рукой. – Лучше уж возьму ответственность на себя. А Бовкун, я думаю, поддержать не откажется. Ну, давай, старшой, давай поезжай! «Виллис» возьми лучше мой, Ахмедулин парень надежный, проскочите...

Теперь, когда решение было принято, Дежнев сразу успокоился, почувствовал себя лучше. Злобная раздражительность, владевшая им с утра, вдруг исчезла, уступив место спокойной уверенности в том, что все идет как надо. Сидеть в обороне было тягостно (успели уже отвыкнуть!), а еще тягостнее было чувствовать, как нависает над батальоном неразгаданный замысел противника. Такое было ощущение, будто дерешься вслепую, тыча кулаками наугад. А как только замысел оказался разгадан – капитан уже не сомневался, что разгадал его, – сразу возник контрплан, успокаивающий своей логикой.

Не успел уехать Козловский, как вернулся тот маленький связной, что ходил в третью роту. Там все было в порядке, бронебойщики уже отправились во вторую. Комбат одобрительно похлопал связного по плечу и мельком глянул в присланную ротным сводку потерь – их почти не было, правый фланг был действительно сегодня самым спокойным, это подтверждало справедливость его догадки.

Следующие два часа он невылазно просидел в блиндаже, не выпуская из рук телефонных трубок. Из второй роты вернулся его замполит Кравченко – узнав о плане комбата, тоже с ним согласился, сказав, что подобное приходило на ум и ему. Барабадзе, сказал он, пока держится, но потери у него большие – может быть, учитывая новый план, есть смысл вообще перебросить туда третью роту; в том маловероятном случае, если немцы предпримут что-нибудь на правом фланге, всегда можно будет заткнуть брешь, перебросив часть сил с левого. После этого Кравченко уехал к Бовкуну – согласовать совместные действия.

Времени оставалось не так много – в кратчайший срок, под огнем, пришлось на ходу перестраивать всю систему обороны, менять минометные позиции, перебрасывать на новые места противотанковые семидесятипятимиллиметровки. Хорошо еще, что вышколенные телефонисты не ударили в грязь лицом – все линии работали как надо, и если где-нибудь происходил обрыв, то повреждение устранялось незамедлительно. В тринадцать часов сорок две минуты радист установил связь с командиром соединения самоходной артиллерии – орудия были уже на марше и меньше чем через час должны были прибыть в заданный квадрат. «Ваш порученец со мной, мы все согласовали», – добавил пушкарь.

Дежнев заставил себя выждать еще пятнадцать нескончаемых минут. Командир подрывной группы, посланной на мост, доложил тем временем, что объект к взрыву подготовлен.

– Добро, – сказал комбат. – Как только пройдут – рви к чертовой матери. Только не торопись! Мне нужно, чтобы они все были на той стороне, понял? Об исполнении доложишь немедленно, а если к тому времени откажет связь – дашь три красные ракеты в нашу сторону, авось разглядим и в тумане...

Туман к этому времени стал гуще, видимость сократилась до какого-нибудь полукилометра – от силы. Вообще атаковать в тумане комбат не любил, без визуальной связи с подразделениями он чувствовал себя слепым, но сейчас, пожалуй, это обстоятельство оказывалось на руку: план строился на неожиданности, и чем позже немцы спохватятся, тем лучше.

– Давай вторую роту, – сказал он телефонисту.

– Вторая на проводе, товарищ капитан! – через пять минут доложил тот.

Дежнев взял трубку.

– Мито, слушай меня...

– Старший лейтенант Барабадзе убит, – пропищало в трубке, – ротой командует лейтенант Голованов...

– Убит Барабадзе?! – крикнул Дежнев и горестно выругался. – Голованов, слушай, Голованов, ты мой голос узнаешь?

– Так точно, товарищ капитан, слушаю вас...

– Голованов, давай быстро отводи роту! Отходите на эту сторону бетонки, пропускай их на мост – ты меня понял? Налево по бетонке не пускай, слышишь? Нет, ни в коем случае! Левый фланг укрепи всеми противотанковыми средствами, какие у тебя остались, а правый и центр отводи к высоте двести восемь! Ты понял?

– Понял, товарищ капитан, укрепить только левый, пропускать к мосту...