Юрий Слепухин - Ничего кроме надежды

– Цемент? Зачем нам цемент?

– О, тут сложная операция. Одна местная фирма – нет, бесполезно, ты все равно не поймешь! Словом, они закрывают нам наряд за якобы выполненные для них – опять-таки по субконтракту с той же ОТ – земляные работы, мы за это получаем от них известный бонус в денежном выражении, а они от нас – в натуре – якобы использованный нами цемент...

– Эту «операцию» раскроет любой дурак, – усомнился Болховитинов. – Где это, интересно, мы здесь могли использовать цемент?

– Да не здесь! Совсем в другом месте, и вообще не «мы». Не бойся, тут участвует слишком много влиятельных людей, и никто не заинтересуется в огласке. Короче – сможешь поехать? Честно говоря, жаль покидать вдову – она, бедняжка, так переживает.

– Да пожалуйста. Людей для погрузки возьмем отсюда?

– Разумеется, откуда же еще! Возьми человек шесть, машина будет завтра с утра...

Это поручение решало неожиданно возникшую проблему – Риделю он не мог сейчас о ней сказать, решил, что скажет позже, если все сойдет удачно. Не из недоверия, а просто на всякий случай: береженого, как говорится, Бог бережет. Два дня назад к нему на работе подошел молодой голландец и по-немецки, явно волнуясь, негромко попросил разрешения задать вопрос. Вопрос оказался неожиданным: правда ли, что он, господин инженер, не немец, а русский.

– Да, я русский, – подтвердил Болховитинов удивленно. – А что?

– Действительно, настоящий русский? Я хочу сказать – родились там, в Советском Союзе?

– Мне тридцать лет, – объяснил Болховитинов, – и когда я родился, Советского Союза еще не было. Но я действительно родился в России, которую потом стали называть Советским Союзом. Однако в чем дело, я не понимаю...

– Мне, видите ли, надо отсюда исчезнуть, как можно скорее, – юноша помолчал, потом добавил: – Конечно, я вас не знаю, но... другого выхода все равно нет.

– Исчезайте, кто вам мешает? Рабочий лагерь практически не охраняется.

– А документы? Когда нас взяли сюда, у нас отобрали удостоверения личности, а вместо них выдали вот такие бумажки...

Болховитинов мельком взглянул на розовый листок с типографским текстом и вписанной от руки фамилией: «Приказом гауляйтера и имперского комиссара обороны, Вы,..., являетесь краткосрочно-трудмобилизованным и поступаете в распоряжение...» – эти бумажки он уже видел, они были у каждого работающего на трассе.

– Понимаете, – продолжал голландец, – с этим меня задержит первый же дорожный патруль – почему отлучился с места работ?

– Канцелярия, к сожалению, не в моем ведении.

– Нет, я не к тому. Проблема в том, чтобы выбраться отсюда, из этой зоны. Просто здесь на дорогах усиленная охрана – патрули, с собаками, рядом граница. С этим мне не пройти. А в любом городе там, – он указал в сторону запада, – мне сделают документы.

Болховитинов хотел уже спросить – связан ли парень с Сопротивлением, – в конце концов, откровенность предполагала быть откровенным до конца – но не спросил, это было понятно и так. Ясно, что не уголовник. Но действительно, что он мог для него сделать?

– Вот если бы вы могли меня куда-то послать с каким-то поручением, не знаю... А там я просто бы не вернулся, – предложил юноша.

– Не совсем представляю себе, куда можно вас послать, – сказал Болховитинов. – Куда и зачем. Во всяком случае, подумаю...

Подумав, он так ничего и не нашел и решил посоветоваться с Риделем, когда тот вернется. А теперь эта поездка оказывалась как нельзя более кстати – Болховитинов хотел помочь молодому голландцу, хотя он ничего ровно о нем не знал, это могло быть даже провокацией. Хотелось, и все тут – вопреки рассудку; почему еще он не стал пока ничего говорить Риделю – тот наверняка высмеял бы его, сказав, что он дурак и сует голову в петлю. Ладно, увидим.

Утром все сошло гладко. Наблюдая за раздачей инструмента, Болховитинов высмотрел своего парнишку и сделал ему знак подойти.

– Вагенинген вас устроит? – спросил он тихо, когда тот подошел. – Будьте у меня на виду, сейчас подойдет машина, я отберу шестерых...

Парнишка был прав: дороги в этой части Голландии охранялись усиленно, их останавливали несколько раз. Протягивая патрульным путевой лист, Болховитинов поначалу нервничал – вдруг что-то не так; но бумага была выписана по всем правилам, а имена рабочих вообще не проставили, написали просто – «грузчики – 6 (шесть) чел.». Патрульные пересчитывали их, тыкая пальцем, и давали знак проезжать.

Ехали долго – мотор допотопного французского «берлье» с уродливо присобаченным за кабиной газогенератором несколько раз принимался барахлить, чихал, переставал тянуть. На окраине Вагенингена Болховитинов велел остановиться у ресторанчика, сказав, что зайдет купить сигарет.

– А вы пока разомните ноги, – сказал он сидевшим в кузове. – Или, может, кому клозет надо навестить?

Рабочие попрыгали через борт, парнишка незаметно сунул Болховитинову в руку сложенную бумажку.

– Адрес моей матери, – шепнул он, идя рядом с ним к дверям ресторанчика. – Это там рядом – под Неймегеном, я сейчас туда не могу, но если потом вам что-нибудь понадобится...

Болховитинов, не оборачиваясь, молча кивнул.

Немецкие талоны на табак здесь не принимали, пришлось выложить десять марок за пачку какой-то местной дряни. Чтобы протянуть время, Болховитинов спросил еще пива, украдкой развернул на стойке полученный от парнишки обрывок бумаги – почерк, как и следовало ожидать, принадлежал человеку явно культурному, привыкшему иметь дело с пером. Студент, наверное. Скатав бумажку в тугой стерженек, он уже нацелился щелчком отправить его в плевательницу, но что-то остановило – подумав, пожал плечами и сунул скрученную записку в нагрудный карман кителя.

Вернувшись к машине, он велел рабочим поторопить еще не вернувшихся, забрался в кабину и закурил, предложив сигарету и водителю. Тот тоже согласился, что десять марок за такое дерьмо – цена несусветная.

– Лучше уж покупать никотиновый экстракт, – сказал он. – Травки насушишь, пропитаешь – и вроде на что-то похоже. Хотя некоторые не могут, сразу тянет блевать.

– Тоже ведь, наверное, эрзац, – сказал Болховитинов. – Откуда взяться настоящему никотину? Что-нибудь синтезировали похожее... – Он открыл дверцу, высунулся: – Ну что, все на месте?

– Виллема еще нет, господин инженер!

– Понос, что ли, его схватил? А ну-ка сбегайте, позовите!

– Да нету его там, звали уже.

– Ладно, поехали, на обратном пути подберем...

Погрузив цемент, они вернулись к этому же ресторанчику, Болховитинов послал одного из рабочих спросить, не видели ли где отставшего, и со спокойной совестью велел трогаться.

Когда вернулись на трассу (по пути свалив мешки цемента в риге какой-то крестьянской усадьбы), рабочий день уже кончался. Протягивая дежурному охраннику путевой лист, Болховитинов сказал, что в пути случилась неприятность: пропал один из рабочих.