Юрий Слепухин - Ничего кроме надежды

– О! – сказал он. – Не меньше тонны! Теперь томми сами получают на голову такие подарки – жаль, что не долетел этот. Но сейчас есть и еще более мощные, «фау-два», это нечто совсем другое!

Да, газеты писали и о второй модели «оружия возмездия», против которой бессильна любая противовоздушная оборона («фау-1» англичане научились сбивать довольно успешно, истребители встречали и просто расстреливали их над Северным морем). Новая ракета якобы летит с фантастической скоростью и поражает цель вертикально из стратосферы. Дьявольская, видно, штука; хорошо, что немцы раньше ее не придумали, теперь-то едва ли успеют воспользоваться своим изобретением в полную силу.

В субботу шестнадцатого сентября опять была очередная инспекция, народу понаехало много – ходили, разглядывали груды разрытой глины с таким сосредоточенным видом, будто здесь возводилась по меньшей мере «Линия Зигфрида». Непонятно было, действительно ли они верят, что англичан можно будет задержать с помощью подобных «укреплений», или все это уже превращалось в явный блеф, имитацию некоей полезной деятельности. Ридель был убежден, что именно так дело и обстоит.

– В чем главная слабость нацистской системы? – рассуждал он. – Их мнимое «единомыслие» порождено страхом каждого, что твоя мысль – если ты ее выскажешь – может не понравиться наверху. Война давно проиграна, но кто из фельдмаршалов отважится заявить об этом прямо и открыто? Так и с этим нашим землеройством, ни у кого не хватит духу сказать, что все это чушь собачья и напрасная затрата труда. Напротив, все делают вид, что не покладая рук обеспечивают обороноспособность рейха! Кстати, если ты хотел навестить черкесских красоток, советую сделать это завтра. В воскресенье, да еще после сегодняшней генеральной инспекции, точно уж никто не явится. Я тогда побуду здесь, отдохну от любвеобильной вдовы; честно говоря, она мне уже становится не под силу, видно, я свое отблудил...

На следующий день Болховитинов отправился в Калькар. Поезд пришел туда около полудня, он без труда отыскал двухэтажное здание гостиницы и в вестибюле сразу увидел одну из сестер – одетая и причесанная вполне по-немецки, она бойко болтала с двумя военными, почти без акцента, но с некоторой неточностью произношения, характерной для людей, не изучавших чужой язык, а освоивших его чисто практически, на слух. Проводив военных до двери, она вопросительно глянула на Болховитинова и с профессиональной улыбкой прощебетала нечто вроде «битташон?».

– Здравствуйте, – сказал он по-русски. – Аня, я не ошибся?

– Ой, – отозвалась она нараспев, – а я вас за немца посчитала, ну надо же! Земляк, что ль?

– Соотечественник, так будет точнее.

– А тут где работаете? Чего-то я вас вроде и не видала!

– Я, Аня, недавно здесь – на окопы прислали, работаем в Голландии, по ту сторону границы. А про вас мне знакомый немец рассказывал – Ридель такой, не помните? Инженер, из Дрездена.

– Тю, да кто ж его, кобелину, не знает! – воскликнула Анна. И когда Болховитинов кончил смеяться, добавила: – Подружка моя тоже тут недавно как услыхала про него, так прям вся и всполохнулась – неужто, говорит, Ридель из Дрездена, ты, говорит, не путаешь? А чего мне путать, говорю, вон он у меня и в книгу записанный, возьми да и проверь...

– Ваша подруга спрашивала о Риделе из Дрездена? Именно в таких словах?

– Да уж не скажу точно, в каких таких словах, но только я раз говорю ей: вот, мол, какие постояльцы бывают – а он тут руки стал распускать, ну я ему мозги с ходу вправила, – и назвала его, Риделем, дескать, зовут, а она вдруг и спрашивает – а он случаем не с Дрездена? Я-то сама и не запомнила, откудова он; а поглядели в книге – точно, «Дрезден» написано...

– Кто она, эта ваша подруга?

– Ну, Танька такая, у бауэра работает тут недалеко. Не так чтобы давно, с мая месяца, их тогда несколько девчат с Эссена привезли – может, помните, налеты были сильные, так вот после налетов. А так-то она с Украины откуда-то, только разговор у ней не наш, не южный, это я сразу подметила...

Они разговаривали, стоя возле конторки, за которой висел на стене телефон. Телефон вдруг залился оглушительным звонком, Аня, не оборачиваясь, протянула руку и, приподняв рычаг с трубкой, снова опустила его.

– Так что, может, это она только говорит, что с Украины, – продолжала она, – ну, мне какое дело...

Болховитинов, все еще не смея поверить, достал бумажник – руки у него дрожали – и, вынув из внутреннего карманчика снимок, показал Ане. Снимок этот он сделал прошлой весной, получилось немного не в фокусе, а потом он еще попросил отпечатать только ее лицо, и при большом увеличении портрет получился совсем как бы размытым, словно сквозь туман; но так, пожалуй, было даже лучше.

– Посмотрите внимательно – это не она?

– А и смотреть нечего – Танька, ясно. Только у ней волос сейчас подлиннее. Чего это она – под пацана, что ли, носила прическу? Не-е, с длинными лучше! А так – точно, она, ну курносая...

– Где, вы сказали, она работает? Адрес у вас есть?

– Работает в Аппельдорне, а адрес – какие в селе адреса, хозяина ее все знают, однорукий такой...

Телефон опять залился, и Аня опять досадливым жестом оборвала звонок, приподняв и снова нацепив трубку на рычаг.

– ...Только сегодня вы ее не застанете, – продолжала она, – они с девчатами с утра в Клеве поехали, кино смотреть. Я ее на неделе видела, говорит, – в воскресенье культпоход у нас, сто лет в кино не была. Сейчас-то с этим проще, «осты» носить не надо, а раньше еще и не всюду пустят... Да чи они там сбесились сегодня, чтоб им повылазило!

Сорвав трубку снова зазвеневшего телефона, она на этот раз приложила ее к уху и стала слушать. Лицо ее приняло недоуменное выражение, она вопросительно покосилась на Болховитинова.

– Ферштей нихьт, вер воллен зи шпрехен? Руссише инженер? – она опять обернулась к нему и прикрыла микрофон ладонью. – Какого-то русского инженера спрашивают – не вас ли?

Болховитинов, пожав недоуменно плечами, взял трубку.

– Да, – сказал он. – Ты, Людвиг? Что случилось?

– Что случилось, что случилось! У вас еще ничего не сообщили? Здесь идет высадка!

– А что должны были сообщить? Какая высадка, о чем ты?

– Высадка с воздуха, вот какая! Десант!!! Над Арнемом все небо в парашютах, в стороне Неймегена та же картина, их не сосчитать – тысячи! Немедленно возвращайся, надо организовать вывод людей, если начнут бомбить – сам представляешь, что тут будет!

– Хорошо, хорошо, я только не знаю, когда поезд...

– Какой поезд, идиот, уже объявлена боевая тревога! Добирайся чем сможешь!

– А чем я смогу – пешком? Или велосипед украсть?

– Погоди, давай подумаем вместе... Это ведь Анна мне ответила?