Игорь Акимов - Баллада об ушедших на задание
- Название:Баллада об ушедших на задание
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Игорь Акимов - Баллада об ушедших на задание краткое содержание
Об авторе
АКИМОВ ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ родился в 1937 году в Киеве. Учился в Киевском институте инженеров водного хозяйства, работал в республиканских и центральных газетах и журналах.
Много ездит по стране в качестве журналиста. Первая книга художественной прозы И. Акимова «И стены пахнут солнцем» (повесть и рассказы) вышла в 1963 году в издательстве ЦК ЛКСМУ «Молодь». С 1965 года выступает в печати в соавторстве с В. Карпеко. Ими написаны повести о советских разведчиках – «Осечка» и «Неоконченное дело». По одной из них («Осечка») был поставлен телевизионный фильм.
И. Акимов – активный автор журнала «Сельская молодежь». Приключенческая повесть «Баллада об ушедших на задание», публикуемая в настоящем томе, впервые увидела свет на страницах «Сельской молодежи» в 1968 году. Вскоре писатель создает новое произведение – «Дот», напечатанное в четвертом томе приложения «Подвиг» за 1970 год под названием «Легенда о малом гарнизоне». В этой повести нашли отражение героизм и мужество советского солдата в самый трудный – начальный период Отечественной войны, обусловленный всей тяжестью и внезапностью вражеского удара.
Над «Балладой об ушедших на задание» И. Акимов не оставлял работы и после опубликования повести в журнале. Вновь написаны целые главы, характеры многих героев углублены, некоторые эпизоды насыщены новыми подробностями.
И. Акимов принадлежит к поколению молодых писателей, войны не увидевших, а пишущих о войне так, как они ее представляют по имеющимся архивным и другим материалам. Тем не менее примечательна достоверность, которою веет от событий, описываемых в его произведениях. В ходе этих событий раскрываются лучшие черты, наследуемые и нынешним поколением молодежи от участников великой битвы за свободу и независимость нашей Родины. Это прежде всего смелость, находчивость, взаимовыручка и готовность к самопожертвованию во имя выполнения боевого задания. Творческая манера И. Акимова отмечена лиричностью повествования, динамичностью сюжета, романтической приподнятостью.
Р. Виновен
Баллада об ушедших на задание - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
– Да ты романтик, я вижу.
– Не знаю. Давно не думал об этом. Может быть, вы и правы. Если уцелел, значит, все еще романтик… Но это делу не помеха, не так ли?
– Надеюсь.
– И суть не в том – романтик или реалист. Просто я хочу выиграть эту партию. Я должен ее выиграть. А для этого должен думать и думать. Чтобы понять его. Этого Масюру.
Малахов вдруг резко захлопнул скоросшиватель и живо взглянул на генерала.
– Товарищ генерал, есть одна любопытная идея. Правда, предупреждаю сразу: для выполнения трудная исключительно.
– Ты покороче, Алексей Иннокентьич, без психологической обработки.
– Мне нужно сделать тайно несколько фотографий Масюры. Это возможно?
– Конечно.
– А что, товарищ генерал, если я попрошу эти трое суток снабжать меня фотограммой, эдаким специфическим фотодневником Масюры? О съемках он не должен даже подозревать – иначе все теряет смысл. И чтобы каждый из снимков имел точное обозначение времени.
Генерал даже крякнул.
– Знаешь, Алексей Иннокентьич, есть у поляков такая поговорка: что занадто, то не здрово [1].
– Слабо, значит?
– Не подначивай, – остановил генерал. – Тут самолюбиям голоса нет. Дело серьезное. Скажи: тебе это очень нужно?
– Посудите сами: по этим фотографиям я у него могу выиграть еще до начала нашей встречи… Но если опасность, что ваши ребята его вспугнут, так велика, то лучше уж совсем не надо.
– Нет-нет, – сказал генерал. Он тяжело хлопнул правой ладонью по столу. – Сделаем.
3
Малахов надеялся, что еще до ужина с первой частью работы будет покончено: он просмотрит гамбургский материал, наметит ловушки, и затем эти книги, карты, альбомы и кинопленки будут возвращены в специально отведенный для таких занятий кабинет. Масюра получит контрольное задание…
Ровно в восемь в дверь постучали. Алексей Иннокентьевич вспомнил, что заперто, крикнул: «Минуточку», – надел китель, застегнул его на все пуговицы и лишь затем, повозившись с незнакомым замком, отпер дверь и посторонился, пропуская девушку в коротеньком, почти символическом, фартуке поверх формы. Перманент ей не шел, к тому же волосы были безнадежно погублены перекисью.
– Прошу вас, сержант, – бормотал Алексей Иннокентьевич, только сейчас ощутивший, как он голоден. Он с удовольствием оглядывал плывущий через комнату на подносе еще дымящийся, вкусно пахнущий ужин; даже соль и перец не были забыты. Но украшением подноса, конечно же, было маленькое берестяное лукошко, полное свежевымытых, тускло блестевших черешен.
Девушка держалась так, что не вызывало сомнений: она была приучена ничего не замечать вокруг.
– Куда поставить поднос? – спросила она, глядя как-то сквозь Малахова.
– Пожалуйста, поставьте на диван, – заторопился Алексей Иннокентьевич. – Я сам уберу со стола и устроюсь… И где ж вы такую черешню замечательную достали?
– Привезли. – Девушка скользнула к двери. – Приятного аппетита.
Словно никто и не входил сюда вовсе.
В коридоре мелькнул дневной свет, и лишь теперь Малахов заметил, что сидит в зашторенной комнате при электричестве, хотя в данную минуту никакой нужды в этом не было. Он выключил свет, поднял штору и открыл окно. Ему в лицо повеяла какая-то особенная свежесть, еле уловимо горчившая березами и чуть сыроватая. «Значит, был дождь, а я и не заметил», – подумал Алексей Иннокентьевич. Сбоку из-под березовых ветвей пробивалось желтое вечернее солнце; оно растеклось по оконному стеклу, но уже не слепило, а только отсвечивало, как ртуть.
Малахов не спеша поел. Он слушал, как лопочут листья, как где-то рядом, за углом дома, играют в волейбол через сетку; и, хотя он пристроился лицом к окну, смотреть на березы ему быстро надоело. «Я разучился наблюдать природу, – подумал он без всякого сожаления. – Я очень много разучился делать за последнее время, – думал он. – Может быть, я уже совсем нищ – только не подозреваю об этом?..» Но он-то знал, что это не так, и развеселился без всякой причины; просто погода была хорошая, и ужин вкусный, и он ощущал избыток сил, и верил, что может добиться всего, чего пожелает… хотя только перед этим признал свою неудачу в первой попытке и понял, что вся работа еще впереди. Ну и что с того? Сделаем! – и он по-мальчишечьи морщил нос и все поглядывал через плечо на большой портрет Масюры – увеличенную фотографию из личного дела, – приколотый кнопками к стене рядом с киноэкраном. Портрет был очень внушителен, если прикинуть на глаз, приблизительно метр на семьдесят. «Где они достают такую фотобумагу, вот что я хотел бы знать, – посмеивался Малахов. – Впрочем, с их возможностями…»
Есть черешни там же, где и суп, то есть на углу письменного стола, он не стал. Никакого удовольствия. Перебрался с лукошком на подоконник, благо, внизу не было дорожек – плюй себе на газон, сколько душа пожелает. Однако эту позицию он сразу забраковал. Здесь могли его заметить со двора, а это, в общем, было нежелательно.
Малахов вернулся к дивану.
Диван был коротковат, но валики откидные, и кожа почти новая, еще не пахнущая ничем, кроме дубильных веществ; и новые пружины в меру жестковаты. Алексей Иннокентьевич вытянулся на нем, поставил лукошко на пол и стал разглядывать портрет.
Масюра смотрел мимо Малахова – чуть выше и в сторону, «на птичку». Правильный нос, правильный рот и подбородок, и глаза обычные, без приметного разреза, не запавшие и не выпуклые, и уши самые заурядные. Ни единой приметной черты, разве что все чуть-чуть мелковато. Не исключено, что кто-нибудь находит его даже красивым.
«Прочитать» его, заставить его заговорить было бы задачей исключительной трудности даже для профессионального психолога. Только не нервничать и не спешить, смотреть и думать, и тогда настанет минута, когда портрет заговорит.
Алексей Иннокентьевич немного повернул голову. На той стене, где было окно, висели еще два портрета Масюры – с другого листа личного дела – фас и профиль. Но это были молчальники; с ними возиться – только время губить.
Когда девушка вернулась за посудой, окно уже было снова зашторено, а на экране только что погасли кадры железнодорожного моста через Зюдер-Эльбе; съемка производилась с поезда, шедшего со стороны Харбурга на остров; слева был отлично виден автомобильный мост; сейчас Малахова интересовал именно он, поскольку других его изображений среди наличного материала, кажется, не было.
– Я могу у вас попросить, – сказал Алексей Иннокентьевич, – электроплитку, большой чайник, полный воды, и, конечно, пачку чая?
Малахов уже примирился с мыслью о предстоящей бессонной ночи. Сколько раз бывало с ним так! Приступая к очередной работе, он полагал сделать ее легко и быстро: ведь все знакомо, дело, как говорится, только за техникой. Но стоило начать – появлялись интересные идеи, мысли, какие-то параллельные, неожиданные ходы; он начинал вживаться в новый мир, и, чем лучше ему удавалось это, тем больше он видел вокруг. Тем неохотнее потом он расставался с этим миром, а это было неизбежно и происходило в момент принятия решения. И Малахов оттягивал всегда такой момент до последней минуты, что свидетельствовало не столько о нерешительности его характера, сколько о том, что он типичный теоретик. В мире реальном надо было выбрать что-то одно, причем не обязательно самое интересное и красивое, а только самое вероятное, самое практически возможное.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: