Семен Бытовой - Багульник

Июль - лета макушка!

Когда Николай вернулся из тайги, Клава, не дождавшись, пока он снимет пахнущий лесной свежестью брезентовый плащ, сообщила мужу, как о величайшем несчастье, что она, по всей вероятности, беременна. Николай сперва не поверил, когда же заметил на ее накрашенных ресницах слезы, схватил жену, закружился с ней по комнате и, не давая опомниться, принялся целовать ее в губы, в щеки, в лоб, в глаза. Клава, с трудом вырвавшись из его объятий, испуганно отбежала:

- Дурак! Нашел чему радоваться!

- А ты разве не рада, Клавушка?

Вместо ответа она убежала в спальню.

- Не смей сюда заходить! И вообще, я сама знаю, что мне делать. Поеду к Оле!

- Правильно, поезжай! Оля сама в таком положении и сможет дать тебе нужные советы.

- Какие советы? - будто не понимая, воскликнула Клава и решительно заявила: - Я не хочу рожать...

- Клавушка, но это противоестественно! Я уверен, когда у нас будет ребенок, ты станешь совсем другой.

- Какой я, по-твоему, стану?

- Начнутся заботы о ребенке...

- Еще не хватало мне приковать себя к кухне и пеленкам!

- Но ведь это счастье, дорогая моя, иметь ребенка. Я думаю, что во всем свете не найдется женщины, которая не мечтала бы об этом...

- Откуда тебе это знать! - Она брезгливо поморщилась.

- Чего же ты хочешь? - спросил он.

- Я попрошу Олю сделать мне аборт.

У Николая кровь хлынула к лицу. С трудом сдерживая себя, он предупредил:

- Если только я узнаю об этом...

Она глянула на мужа испуганно, но с вызовом:

- Что будет, если ты узнаешь?

- Тогда пеняй на себя!..

Она сказала уже мягче:

- Что ты понимаешь в этих делах! А если мне нельзя рожать, что тогда? Если я от природы такая, что мне нельзя? Тоже мне доктор-гинеколог нашелся!

- Ты совершенно здорова. А что у тебя от природы - я тоже знаю.

- Что? Что?

Он покрутил пальцем около виска:

- Дурь, вот что!

- Я уеду в Ленинград! К мамочке! - вдруг сказала Клава довольно решительно.

- Нет, ты поедешь сперва к Ольге! Я верю ей, она замечательный врач. Как Ольга скажет, так и будет!

- Новое дело! - опять вспылила Клава. - Вот теперь я тебе скажу все... С моей стороны даже глупо и нечестно, что я до сих пор молчала. Я думала, что у тебя есть хоть капля ума, чтобы самому обо всем догадаться... Но ты без сердца и нервов... К тому же еще и эгоист! Мы уже скоро два года торчим в этой медвежьей берлоге, и ты ни разу не подумал о будущем... Допустим, ты обо мне не хочешь подумать. Не надо! Я сама подумаю! Но лично о себе! Другие люди мечтают, стремятся к чему-то большому, лучшему, а ты...

- Ах, как тебе следовало бы поучиться у Оли! Неужели ты не видела, с какой радостью она ждет ребенка...

Клава перебила:

- Ольга собирается вековать в своем Агуре. А я - нет!

- Ольга собирается вековать!.. - иронически повторил Николай. - Можно подумать, что Ольга хуже тебя... Да знаешь ли ты, Клавдия Васильевна Торопова, что тебе до Ольги, как от земли до неба! Был ли у нее хоть один спокойный день? Даже теперь, в ее положении, она то и дело мотается по участку! Она только внешне спокойна, а что у нее внутри, в душе? Можно только догадаться, что там у нее... Помнишь, когда мы приехали к ним на торжество и Ольга побежала в больницу, помнишь, какая она оттуда вернулась? Думаешь, она была уверена, что после операции больная выживет? Когда я ее тайком спросил, все ли в порядке в больнице, она с каким-то испугом глянула на меня и тревожным шепотом сказала: "Не спрашивайте меня, мое сердце там, в палате!" И в этом была вся Оля! А ты что? Ты весь вечер любезничала с этим голубоглазым Егором Ильичом, потом вы куда-то улетучились...

- А ты не увивался за Горевой? Новое дело, мне даже нельзя сидеть за столом с другим мужчиной! О господи ты боже мой! - воздев очи горе, воскликнула Клава. - Я расту! Мой муж - ревнивец! Тогда я беру свои слова обратно. Нет, ты больше не битюг! Ты настоящий рыцарь! Короче, я сама знаю, что мне делать.

Николай подавил в себе ярость и с усилием произнес:

- Вот что, Клава, если я узнаю, что ты убила моего ребенка, я тебе этого никогда не прощу...

Клава съездила в Агур, провела там два дня и вернулась домой мрачная. Николай, зная, что жена не скажет ему всей правды, решил лично встретиться с Ольгой и все подробно узнать. Сказав Клаве, что едет на Бидями, он с полдороги велел шоферу свернуть в Агур. Хотя был уже поздний вечер, в доме под Орлиной сопкой он никого не застал. Юрий, видимо, был в отъезде, а Ольга - в больнице. И Медведев пошел туда. Он застал Ургалову в дежурной комнате, где она при свете керосиновой лампы что-то выписывала из книги в тетрадь.

- Здравствуйте, доктор! - сказал Медведев, подойдя к раскрытому окну.

Ольга вздрогнула, но, увидев Николая, перегнулась через подоконник и протянула Медведеву руки. Он взял их, нежно поцеловал.

- Что, трудимся?

Она засмеялась:

- Думаю, обобщаю, записываю! Аркадий Осипович, когда звонит мне, именно с этого и начинает: "Что, девочка моя, думаешь, обобщаешь, записываешь?" Тут я получила из города несколько статистических справочников, вот и сижу над ними, пока в больнице спокойно.

Когда Медведев вошел в помещение, Ольга спросила:

- Вы, Николай, по пути или специально?

- И по пути, и специально, - грустно улыбнувшись, ответил он.

- Вы, наверно, голодны?

Он провел ребром ладони по горлу:

- По самый край сыт, Оля...

- Что, опять война?

- Великая... - невесело засмеялся Медведев и стал закуривать.

Ольга тоже потянулась за папиросой.

- Юра запрещает мне, а я тайком от него иногда и закурю.

- Ну ничего, со мной можно. Кстати, где он?

- Уехал с новым директором леспромхоза.

- Кто он, этот новый?

- Харитон Федорович Буров. Его привез сюда Щеглов. Третьего дня они у нас ночевали. Щеглов уехал обратно в Турнин, а Юрий с новым директором отправились в тайгу.

Николай с нескрываемым интересом поглядывал на Ольгу, словно искал в ней какие-то перемены. Он отметил про себя, что лицо ее немного вытянулось, стало бледноватым, а под глазами появились синие жилочки. В движениях Ольги исчезла прежняя живость, они стали неторопливыми, как бы расчетливыми.

- Оля, что у Клавы? - спросил он.

Она улыбнулась:

- Вы - муж... Сами должны знать...

- Но вы доктор!

- Доктор для больных. А Клава совершенно здорова.

- Она просила вас сделать аборт?

- Да, просила.

- А что вы ей ответили?

- Я ей ответила, что ни один честный врач не возьмет это на себя... Может быть, где-нибудь и найдется прохвост, который за деньги искалечит ее.

- Она говорила, что хочет уехать в Ленинград?

- Говорила, Коля. И вы сделаете непоправимую глупость, если ее отпустите...

Он махнул рукой:

- Пускай едет!

- Ни под каким видом, слышите! Если она уедет, то погубит себя! Ей уже поздно, Коля. Месяц назад еще можно было, а теперь уже поздно.