Николай Гоголь - Полное собрание сочинений и писем в семнадцати томах. Том III. Повести. Том IV. Комедии

Конкретный анализ отдельных образов гоголевской комедии подтверждает сделанные наблюдения и позволяет проникнуть в суть ее пророческого замысла.

Еще в 1903 году Д. С. Мережковский обратил внимание на то, что характеристика Гоголем беса в письме к С. Т. Аксакову от 15 мая (н. ст.) 1844 года прямо соответствует сущности «ничтожной натуры» Хлестакова в комедии (см.: Мережковский Д. С. Судьба Гоголя//Новый Путь. 1903. № 1. С. 40). «…Вы не упускайте из виду, — пишет Гоголь, — что он щелкопер и весь состоит из надуванья… Он точно мелкий чиновник, забравшийся в город будто бы на следствие. Пыль запустит всем, распечет, раскричится. Стоит только немножко струсить и податься назад — тут-то он и пойдет храбриться… Мы сами делаем из него великана…» Как явствует из гоголевского «Предуведомления для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”», бес «управляет» Хлестаковым через его «ребяческое тщеславие», «желание порисоваться», которыми «более или менее заражены все люди» и которое «бывает у многих умных и старых людей, так что редкому на веку своем не случалось в каком-либо деле отыскать его».

Очевидно, не следует напрямую отождествлять беса с Хлестаковым, как это получилось, например, у Мережковского. Сам Гоголь открыто возражал против такого отождествления беса с человеком.

Он писал: «…Мы все еще действуем не собственно против нечистой силы, подталкивающей на грехи и заблуждения людей, но против самих людей…»

Итак, хотя бес в гоголевской комедии — в отличие, скажем, от народной вертепной драмы — действует, как и в жизни, невидимо, следует, однако, признать его, в соответствии с замыслом писателя, еще одним из «главных действующих лиц» «Ревизора».

Говоря об этом скрытом, «мистическом» замысле комедии, Мережковский отмечал, что «ежели не зрители, то действующие лица чувствуют какую-то ошеломляющую, сонную мглу, фантастическое марево», распространяемое бесом [ Мережковский Д. С. Судьба Гоголя. С. 50). «Как это, в самом деле, мы так оплошали», — восклицает в заключение комедии судья Ляпкин-Тяпкин. «Точно туман какой-то ошеломил», бес «попутал», — добавляет Земляника.

Не замеченной Мережковским осталась, однако, вторая и, как представляется, наиболее важная составляющая «мистического замысла» «Ревизора». В самом деле: почему же бес «попутал» чиновников? В чем секрет его власти над «пошлым» человеком?

На этот вопрос отвечает сам городничий в комедии: «Вот, подлинно, если Бог захочет наказать, так отнимет прежде разум». Эту мысль повторяет и автор в черновых набросках «Театрального разъезда…», написанных сразу после первой постановки «Ревизора»: «.. Отнял Бог разум у тех, у которых его достало столько на то, чтобы превратно толковать <���закон>…» В этом и заключается «общая завязка» гоголевской комедии: в наказание за грехи Бог попускает чиновникам впасть в обольщение лукавого.

Такой вывод дает возможность подойти к пониманию основ авторского замысла. Ибо обстоятельства появления в уездном городе «Ревизора» мнимого «значительного лица» — обольщение чиновников на счет Хлестакова, участие в этом нечистой силы и попущение Божие как первопричина обольщения — прямо повторяют предсказанные в Новом Завете обстоятельства явления в мире к концу времен такого же мнимого «лица» — лже-Христа, «антихриста»: «…тогда откроется беззаконник… которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи…» (2 Фес. 2, 8-11). Очевидно, «фантастическое марево» хле-стаковской лжи и похвальбы — вместе с самообольщением чиновников — и составляют или замещают в комедии всю «силу», «знамения» и «чудеса» самозваного «ревизора». К ощущению последних времен — когда «люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную…» (Лк. 21, 26), — призвана, вероятно, обратить зрителя и та атмосфера страха, которая с первой реплики городничего заполняет всю пьесу. Напомним в этой связи о смерти от страха губернского прокурора в десятой главе первого тома «Мертвых душ», встревоженного слухами о «подосланном чиновнике из канцелярии генерал-губернатора для произведения тайного следствия», или такую же участь миргородского Хомы Брута в «Вии», «пропавшего ни за что» перед явлением подземного мстителя.

Согласно этому преобразовательному замыслу комедии, тщеславное желание Хлестакова сыграть в провинциальном городе роль «значительного лица» встречает себе подготовленную почву — порождаемые встревоженной совестью чиновников мнительность и страх перед самой возможностью появления такого «лица». «У страха глаза велики», — гласит народная пословица. Все способно теперь явиться значимым в глазах испуганных до суеверия чиновников. От страха даже виденные городничим во сне крысы («грезилась страшная чепуха», поясняет Гоголь в черновой редакции) могут послужить знамением ревизора. («Истинный и добрый христианин никогда не бывает суеверен и не верит пустякам», — замечал Гоголь в период создания «Ревизора» в письме к матери от 10 ноября 1835 года. Напомним слова А. С. Пушкина о своем герое в «Пиковой даме» (1833): «Имея мало истинной веры, он имел множество предрассудков».)

«Степень» же испытываемых чиновниками «боязни и страха», как прямо указывает Гоголь, зависит от «великости наделанных каждым грехов» («Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления «Ревизора» к одному литератору»). «Страх ожидания, гроза идущего вдали закона» являются, таким образом, не только завязкой, но и самым содержанием гоголевской пьесы — совершаемым в ней над героями-чиновниками возмездием. «.. Сами они наказалися страхом чрез самих себя… — замечал Гоголь о своих современниках в письме к Н. М. Языкову от 26 декабря (н. ст.) 1844 года, — в этом страхе увидят они Божье наказанье себе: верный знак, что далеко отбежали они от Бога; ибо кто с Богом, у того нет страха». «Кто омрачается боязнью, — повторяет он в статье «Близорукому приятелю», —.. от того, значит, уже отступилась святая сила. Кто с Богом, тот глядит светло вперед…»

Участие в «Ревизоре» в качестве невидимого действующего лица «скрытого мага» беса осуществляется и через «городских сплетников» Бобчинского и Добчинского, которые из тщеславного, желания быть в центре общего внимания первые распустили слух о Хлестакове-ревизоре. (Исполнением актерами их ролей, вместе с ролью Хлестакова, менее всего был удовлетворен Гоголь.) Именно тщеславие делает из этих героев, — если опять иметь в виду апокалиптический подтекст пьесы, — предсказанных в Евангелии лжепророков грядущего лже-«ревизора», — которые явятся, « чтобы прельстить, если возможно, и избранных » (Мф. 24, 24). «Что касается до сплетней, — пишет Гоголь А. О. Смирновой 6 декабря 1849 года, — то не позабывайте, что их распускает» бес, «а не люди, затем, чтобы смутить и низвести с того высокого спокойствия, которое нам необходимо для жития жизнью высшей… (курсив наш. — И. В ).