Александр Кондратьев - Сны [Романы, повесть, рассказы]

— Нет у меня креста. Сказано тебе, что я бесовкина дочь!

— Как же так?.. Ведь и у меня нет… Ну, если так, то и без шейного креста обойдемся. Вот тебе крест! Видишь? — И ведьма показала на возвышавшийся возле них деревянный придорожный крест, к которому были приделаны деревянные же орудия «страстей»: молоток, клещи, маленькая, словно игрушечная, лесенка, трость с рукояткой и копье. — Приложи к столбу левую твою пятку, повыше… А теперь раздевайся и полезай на этот крест вверх ногами.

— Да я, пожалуй, не сумею, — нерешительно вымолвила Аксютка.

— Как не сумеешь?! Смотри, как я! Я уже не девчонка, как ты, и потяжеле тебя буду, и живот у меня побольше твоего, а как я туда влезаю!

Ведьма поправила свои закрученные на затылке косы и быстро скинула платье. Вскочив затем на приступок креста, Аниска схватилась за нижнюю его перекладину и повисла на ней вниз головою. Ноги свои она вскинула вверх и продела их между средним столбом и упирающимися в него палками жезла и копья. Перебирая руками, схватилась Аниска за поперечную песенку, потом за те же трость и копье и подтянулась еще выше. Ноги ведьмы перекинулись уже за главную перекладину креста. С минуту провисела там Аниска, смотря то на бездонное звездное небо, то на казавшуюся темною низкою кровлей с висящими на ней кустами и деревьями землю… Никакой нечисти ни даже нежити кругом пока не было видно…

Странно белело, как бы мерцая в ночной темноте, нагое, непривычно для глаза вознесенное тело. Вспомнив, что она здесь для Аксютки, а времени до полуночи остается совсем немного, ведьма пробормотала обычные в таких случаях слова краткого заклинания и стала осторожно спускаться.

— Вот как у нас! — молодцевато сказала она, уже стоя на земле и накидывая на себя сорочку. — Теперь твоя очередь. Я тебе помогу. А когда влезешь, как я, и перекинешь ноги через перекладину крестовую, то держись крепче, чтобы не упасть, когда увидишь кого-то. «Он» тебя будет спрашивать про разное: кто, мол, ты такая и чего надо и отрекаешься ли от того-то и того-то, — так ты не забудь говорить «отрекаюсь», когда нужно!

Аниска помогла снять Аксютке платье и нижнюю рубаху и приподняла на руки дрожащее от волнения мелкою дрожью тело подростка.

— Задирай ноги кверху!.. Хватайся за перекладину!.. А теперь — подтягивайся на руках!.. Не оцарапай зада о лесенку!.. Выше!.. Еще подтянись!.. Еще!.. Вот так!.. Ну, готово?.. Висишь?.. Держись теперь крепче и молчи!.. Я буду «Его» звать, и «Он» скоро придет.

Аниска начала читать заклинание… Но вдруг чародейка прервала чтение и быстрым шепотом проговорила:

— Ксанька! Слезай скорее! Никак парни идут!.. Живо слезай!

Девочка, у которой сильно уже кружилась голова, испугалась и, с бьющимся сердцем, попробовала было торопливо спускаться, но с непривычки сорвалась и, падая, больно ушиблась о землю. Проходившие в это время по дороге два парня, в свою очередь, очень испугались и, громко крича, кинулись в поле.

Аниска пробормотала вслед им проклятие, помогла подняться на ноги не пришедшей еще в себя от испуга и боли ученице и быстро стала ее одевать.

— Торопись, Оксанька, а то сюда, пожалуй, скоро хлопцы со всей деревни сбегутся! — взволнованно говорила она. Взяв одетую уже Аксютку за руку и посмотрев, не осталось ли чего на земле из ее платья, Аниска побежала с нею полем вдоль канавы, направляясь к кладбищу. Обогнув последнее, обе они вышли на другую, ведущую в село дорогу. Когда показались огороды, ведьма отпустила девочку домой, а сама, не торопясь, вошла в село и, ни с кем не встретившись, добралась до своей избы.

«Этакая досада, — думала она, входя в сени, — придется теперь до следующего новолунного четверга отложить. А там, пожалуй, и холодновато будет нагишом распинаться… Ну, да как-нибудь устроим…»

Заперев за собою двери, Аниска зажгла ненадолго маленькую свечу, чтоб соседи видели, что она дома, потом вновь ее потушила, улеглась в постель и, накрывшись тулупом, заснула.

Видевшие ее с Аксюткой у придорожного креста парни рассказывали на другой день приятелям, как напугала их около села нечистая сила.

— Шли мы, значит, из Курковиц. Поздно и темно уже было. Подходим к кресту, а там, на перекладинах, ведьмы голые, как вороны, сидят. Да две-три под крестом бродят. А как нас завидели, замахали белыми крыльями и спорхнули в траву, да к нам! Мы от них, а они за нами… Ели ноги унесли! Так треклятые гнались, что вот-вот догонят… Отстали, однако. А мы уже так и думали, что разорвут…

Вечерело. Аниска рассказывала сидевшей у нее в хате Ксаньке-Аксютке, как следует привораживать парней. В окно она увидала, как по улице шел мимо, направляясь домой после охоты, с ружьем за спиной и сумкою через плечо, обещанный ей Ночным Козлом на шабаше Сеня.

Ведьма почувствовала, будто ей что-то ударило в сердце. Запылало от прилива крови лицо. «Он!» — пронеслось в голове. Но чародейка быстро справилась с охватившим ее волнением и деланно-равнодушным голосом произнесла:

— Видишь вот хотя бы этого молодца? Хочешь, он завтра же будет здесь? — И, немного помолчав, прибавила: — Выбеги из избы и принеси его след. Этот хлопец — в сапогах, и след его ты отыщешь легко. Собери землю с него в ту чистую тряпочку, что лежит на лавке около сундука, и принеси сюда. Я научу тебя, как надо это делать. Когда-нибудь и тебе пригодится. Нож возьми со стола…

Поспешно схватив указанную тряпку со скамьи и нож, Аксютка помчалась вон из избы. Вдалеке еще видна была белая рубаха удалявшегося молодого человека. Ученица ведьмы быстро отыскала след охотничьих Сениных сапогов, осмотрелась по сторонам и поспешно частью вырезала, частью выскребла землю с одного из оттисков ног на полузасохшей грязи. Несколько минут спустя она с торжеством принесла в тряпице эту землю Аниске.

— Принесла?.. Эх, девонька, надо было целиком его вырезать, чтобы весь отпечаток был виден…

— Так я, тетенька Анисья, еще раз сбегаю и второй след, как вы велите, вырежу и принесу.

— Поздно, пожалуй; след брать нужно, пока он еще горяченький, а теперь те, что остались на улице, поостыли, пожалуй. Да и дети неподалеку уже играют. Еще заметят, пожалуй… Для начала и такой, как ты принесла, сойдет. Я его повешу в той же тряпице в печную трубу, с наговором, чтобы Сенька этот самый завтра же вечером сюда явился.

Развязав тряпочку, Аниска начала шептать наговор, где юноше предлагалось «сохнуть» по ней, думать о колдунье денно и нощно и стремиться к свиданию с нею.

Тряпочку же с землею Аниска начала было вешать в трубу, но потом передумала и просто положила в печь.

— Великое дело — след, — говорила она ученице, — ежели его вскорости да в сохранности вырезать да положить в печь носком к себе от того места, куда человек шел или где живет, то беспременно придет. Если же ты погубить кого хочешь, то можешь вместо того, чтобы у себя в печке сушить, на кладбище закопать. Только опять смотри, чтобы носком от его дома к могиле пришлось… Хочешь, чтобы захворал, то забей в след свеженький гвоздь или стекло острое. Будут тогда тому человеку ломота и колоты во всем теле. А если в конский след гвоздь забьешь — конь захворает… Иные вместо следа в тень втыкают, но это уже потруднее будет… Одно только помни: пока ты такое дело делаешь, все время изо всех сил, всем нутром своим хоти, чтобы сбылось о чем говоришь. В этом вся и загвоздка… Слова же наговорные — особь статья. Их тоже твердо знать надо. И какое бы нелепое или непонятное слово там ни встретилось, ты пропускать его не моги!..