Владимир Зоберн - Православные праздники в рассказах любимых писателей. Круглый год

Впрочем, то или иное толкование не касается существа дела, то есть путешествия Богоматери.

«Воставши» (Лк. 1, 39); это слово предполагает, что доселе человек сидел или лежал. Но не должно непременно думать, что оно относится к беседе Девы Марии с архангелом Гавриилом, который стоял, а Она сидела; ибо пошла Она в Горнее не сразу после Благовещения, а «во дни сии», иначе сказано было бы «тотчас». Да и вообще Пресвятая Дева была мерной, неторопливой, несуетливой. Нужно было и Иосифа предупредить. И в далекий путь — на два-три дня — подготовиться надобно…

Не будем мечтать о пути… Да хранит Божию Матерь благодать и ангелы!

Перенесемся теперь в Горнее.

Здесь чудо на чуде!

Не успела Матерь Божия войти в дом Захарии и приветствовать родственницу привычным у евреев способом, как совершилось первое чудо: едва «Елисавета услышала приветствие Марии, как вдруг взыграл младенец во чреве ее» (Лк. 1, 41), — то есть не просто проявил свою жизненность, а как-то «радостно» (Лк. 1,44) задвигался, именно «взыграл…». Но второе чудо было еще дивнее: «Елисавета исполнилась Святого Духа…» Нам понять это не только трудно, но и невозможно! А что она действительно исполнилась Святого Духа, это ясно видно из последующего: она, при молчании Богоматери, узнала уже, что Мария — Матерь, хотя ничто не показывало этого, ибо Благовещение и зачатие было только в «дни сии». И еще более невероятное узнала Елисавета: Мария стала Матерью не человека, — а Матерью «Господа» (Лк. 1, 42–43). Сими словами она, — а лучше сказать, Дух Святой — исповедует, что Младенец — Бог, Господь! Дивны дела Божии!

И об этом она — вопреки старческому тихому обычаю — «воскликнула громким голосом, и сказала словами ангела Гавриила: „Благословенна Ты между женами! И благословен плод чрева Твоего! И откуда это, — то есть за что это — мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне! “» (Лк. 1,42–43).

Третье чудо еще раньше совершилось: первым Матерь Божию познал младенец во чреве Елисаветы. Об этом свидетельствует сама мать: «ибо, когда голос — один лишь звук голоса — приветствия Твоего дошел до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моем» (Лк. 1, 44).

Отсюда Мария, хотя и не искала этого, могла узнать и то, что Елисавета действительно зачала младенца — как говорил Ей ангел… И что это — «сын», а не девочка (Лк. 1, 36, 41, 44): так сказал и ангел, так чувствует и мать «младенца». Это — четвертое чудо!

И заканчивает Елисавета свое славословие похвалой Матери Божией — что Она поверила этому необычайному делу… Здесь мы видим пятое, а если угодно, и шестое чудо: она уже знает, что у Нее был вестник Благовещения! И что Она, не без смущения (еще бы!), но поверила этому!

И за эту веру «совершится» седьмое, самое великое, чудо: исполнится предсказание Ей Господом — Сын Божий станет Сыном Человеческим! Так кончила свой восторг словами ангела Гавриила (Лк. 1, 28, 35).

Какое многочудесное свидание!

Князь Петр (иноческое имя, в миру князя звали Давид, а его супругу — Евфросиния. — Ред .) происходил из благочестивого и святого рода (родоначальник муромских князей, князь Константин Святославич, причислен к лику святых. — Ред.), воспитан был в православной вере и целомудрии в городе Муроме и правил княжеством своим, во всем соблюдая строгую справедливость. Когда наступило время, он сочетался браком с благоверною княгинею Февронией (иноческое имя княгини Евфросини. — Ред.). Будучи святыми и праведными людьми, блаженные Петр и Феврония любили чистоту и целомудрие и всегда были милостивыми, справедливыми и кроткими. В старости благоверный князь принял пострижение, и вскоре с твердою верою преставился к Богу Также и святая княгиня Феврония, исполняя искреннее свое желание, постриглась в иночество и, подобно супругу своему, с непоколебимою верою и чистою совестью преставилась, предавши душу свою в руки Божии. Честные тела святых князя и княгини с торжеством проводили все жители города и похоронили их в одном гробе в городе Муроме. Святые и до сего дня чрез честные мощи во славу Божию подают помощь тем, кто с верою обращается к ним.

Святитель Димитрий Ростовский

Есть в Русской земле город, называемый Муромом, в котором правил, как рассказывают, благоверный князь по имени Павел. Но дьявол, испокон веку ненавидящий благо человеческого рода, послал жене князя на блудное дело злого крылатого змея. Он являлся ей в видениях таким, каким был по своей природе, а посторонним людям казалось, что это сам князь с женою своею сидит. Долго продолжалось такое наваждение. Жена же этого не скрывала и рассказала о всем, что с ней произошло, князю, мужу своему. А злой змей силой овладел ею.

Князь стал думать, как поступить со змеем, но был в недоумении. И говорит жене: «Раздумываю, жена, но не могу придумать, чем одолеть этого злодея? Не знаю — как убить его? Когда станет он говорить с тобой, спроси, обольщая его, вот о чем: ведает ли этот злодей сам, от чего ему смерть должна приключиться? Если узнаешь об этом и нам поведаешь, то освободишься не только в этой жизнь от злосмрадного дыхания и шипения его и всего этого бесстыдства, о чем даже говорить срамно, но и в будущей жизни нелицемерного судью, Христа, тем умилостивишь». Слова мужа своего жена накрепко запечатлела в сердце своем, и решила она: пусть так и будет.

И вот однажды, когда пришел к ней этот злой змей, она, крепко храня в сердце слова мужа, обращается к этому злодею с льстивыми речами, говоря о том и о другом, а под конец, с почтением восхваляя его, спрашивает: «Много всего ты знаешь, а знаешь ли про смерть свою — какой она будет и от чего?» Он же, злой обманщик, обманут был простительным обманом верной жены, ибо, пренебрегши тем, что тайну ей открывает, сказал: «Смерть мне суждена от Петрова плеча, от Агрикова меча». Жена же, услыхав эти слова, накрепко запомнила их в сердце своем и, когда этот злодей ушел, поведала князю, мужу своему то, что сказал ей змей. Князь же, услышав это, недоумевал — что значит: смерть от Петрова плеча и от Агрикова меча?

А у князя был родной брат по имени Петр. Как-то Павел позвал его к себе и стал говорить ему о словах змея, которые тот сказал жене его. Князь же Петр, услыхав от брата своего, что змей назвал виновника смерти своей его именем, стал думать, без колебаний и сомнений, как убить змея. Только одно смущало его — не ведал он ничего об Агриковом мече.