Павел Шкуркин - Путешествие восьми бессмертных

Волна безумной радости и счастья залила сердце юноши. Как очарованный небесным видением, смотрел он на мать, но уже через мгновение с криком бросился к ней, схватил Сучжэнь на руки, целовал ее и плакал.

Из глаз Сучжэнь тоже текли слезы и она, улыбающаяся, гладила волосы своего маленького Спящего Дракона.

Когда к Сюю вернулась способность речи, он воскликнул:

— Мама, дорогая! Никогда не было в мире человека счастливее меня! Идем скорей домой — о, как мы счастливо заживем!

— Нет, мой сын, — грустно улыбнулась Сучжэнь, — нет, я не могу этого сделать. Сегодня я кончила искупление моих прегрешений, и сегодня же я должна вернуться к Праматери — ибо я освободила свой дух и сделалась бессмертной.

Затем, повернувшись к пораженным и восхищенным родственникам и знакомым, толпившимся рядом, она продолжала:

— Дорогие мои! Благодарю вас от всего моего сердца за любовь и заботы, которыми вы окружали моего сына в дни его юности; благодаря вам он сделался первым ученым в Поднебесной и прославил родину.

Сюй был так поражен словами матери, что не мог произнести ни слова; черты лица его исказились горем.

В толпе раздались рыдания.

— Не плачьте обо мне! — обратилась Сучжэнь к родным. — Годы моего мира и счастья начинаются только сегодня. А теперь, перед разлукой, я вам расскажу то, что до сих пор было скрыто от людей, расскажу вам мою первую вину, за которую давным-давно я уже была осуждена Небесным Промыслом пройти круг жизни человека, испытать его радости и горе…

Это было давно — очень давно, в то время, когда в Поднебесной наш народ, Хань, еще не жил; тогда здесь, на устье Да-цзяна, обитало племя маленьких ростом, слабых, но добрых и благочестивых людей. Они не умели проводить каналов, и поэтому вся эта страна была покрыта бесчисленным количеством болот, между которыми кое-где возвышались холмы и горы. Болота населяли лягушки, а холмы — змеи. Между теми и другими всегда велась беспощадная война, причем перевес был то на той, то на другой стороне.

Когда я, Белая Змея, сделалась царицей змей, война приняла счастливый для нас оборот: мы почти всегда одерживали победу над врагами и совсем бы уничтожили их, если бы царем лягушек не сделался хитрый волшебник, искусство которого равнялось моим знаниям.

Однажды, после большой битвы, где мы, змеи, тоже одержали верх, царь лягушек захотел погубить нас другим способом. Посредством магических заклинаний он поднял воды реки так, что вода залила всю страну. Бесчисленное количество змей и других животных погибло в воде; спаслись только те, кто был на горах. Я сама едва избежала смерти.

Царь лягушек торжествовал победу.

Но горе в том, что во время этого наводнения погибло также множество людей…

Небо было раздражено тем, что мы с царем лягушек из-за наших счетов погубили людей. Чтобы мы поняли, насколько человеческая жизнь дороже и полнее нашей, Оно предначертало нам пройти весь цикл людской жизни; и в наказание — мне суждено было быть слабой, испытать любовь и счастье, и — окончить эту жизнь под башней; а царю лягушек — быть могучим и мудрым, но никогда не ведать ни радости, ни счастья.

Но я сама узнала об этом только впоследствии.

И — я уединилась в Грот Чистого Ветра.

Теперь вы все знаете… Одно меня сокрушает: что я не могу исправить зла, сделанного мной в жизни.

Сучжэнь умолкла и поникла головой.

Тогда Фахай, молчавший все время, выступил вперед и сказал:

— Теперь, люди, слушайте меня. Тот волшебник, тот царь лягушек, о котором говорила Белая Змея, это — я!

Пораженная Сучжэнь сделала движение.

— Не бойся, — улыбнулся Фахай, — прежнего твоего врага давно нет: теперь — я только монах.

После того, — продолжал священник, — когда наводнение, о котором говорила Белая Змея, прекратилось и почти все змеи погибли, я торжествовал победу, думая, что и мой главный враг — царица змей — погибла. Это было для меня единственное утешение при виде смерти той массы людей и животных, которых я погубил…

Но вот воды вошли в свои берега; змеи стали быстро размножаться на оставленных людьми местах, и я посредством моей волшебной силы узнал, что мой враг — Белая Змея — жива.

Тогда раскаяние и сожаление о загубленных мной жизнях так овладели мной, что я решил уйти из области Да-цзяна и отправился путешествовать.

Много-много лет я, в виде лягушки, бродил из страны в страну, гонимый роком, не находя себе ни смерти, ни покоя.

Однажды я отдыхал в тени большого дерева около дороги. Это было далеко отсюда, в иной стране. Вдруг на дороге показалась группа людей, которые шли прямо ко мне. Я хотел было убежать, но шедший впереди всех человек так поразил меня своим видом, что я остался на месте. С помощью моего волшебного зрения я увидел сияние вокруг его чела; я увидел бесконечную любовь и жалость его сердца; я увидел, как демоны зависти, коварства и зла в ужасе бежали от него…

Люди сели в тени того же дерева, под которым был и я, а Он стал их учить. Святые слова то огнем падали мне на сердце и жгли его, то как роса и благоухающий елей врачевали его…

«Ни в воздушном пространстве, ни посередине моря, ни если ты поднимешься на горные вершины, — ты не найдешь места на земле, где бы ты мог избежать плодов твоего злого дела», — говорил Он.

Меня объял ужас — я понял, что Он говорит мне .

«Пламя нашего существования при переселении душ блуждает по отдаленным странам от неба к аду и от ада к небу. И, в зависимости от дел, ты переродишься в адское существо и будешь мучиться в огне; или в прет — и будешь мучиться от голода и жажды; или в животное — и будешь попадать в капканы; или в человека — и будешь страдать от людских пороков; или в тенгри — и будешь страдать от гордости… Но если ты всегда будешь избегать зла, т. е. страданий, то сможешь, наконец, слиться с Нирваной-первоисточником, будешь частью мировой души…» 56

Так говорил Готама, и мое сердце переполнилось такой сладкой болью, любовью ко всему живущему и сокрушением о моих злодеяниях, что я мысленно воскликнул: «О, Великий! Если бы я мог самыми страшными муками заплатить за миллионную долю того зла, которое я причинил ничтожнейшему из живых существ, — я с радостью пошел бы в костер или дал бы себя растерзать на тысячу кусков!»