Михаил Чулков - Пересмешник. Пригожая повариха

Много бывает вещей подобных друг другу в свете; но в течение время минута минуте уподобиться не может; итак, скажем, что утро вечера мудренее. Вставши с постелей, всякий одумывался, не сделал ли он какого дурачества, без которого весьма трудно обойтися человеку нетрезвому. А как выпили опять по красауле, то и пропало всякое сомнение ко исправлению себя, и начали вчерашним манером колобродить. Неох получил в сие время письмо от хозяина табакерки и лошади следующего содержания.

«Государь мой!

Я известился о твоем состоянии, и оно показалось мне не из завидных; итак, определяю себя к твоим услугам. Поезжай в Винету; я тамо могу определить тебя ко двору и выпрошу хороший чин; сие мне возможно. Для отъезду же твоего возьми у слуги присланные от меня деньги. Сие я делаю для того, чтобы ты укрыл наше свидание и никому о том не сказывал. Я чаю, понятно тебе, что это для меня порочно.

Покорный твой слуга Н. Н.»

Неох, прежде нежели начать дивиться добродетели сего господина, взял от слуги деньги и потом удивился; велел его благодарить и сказал, что он исполнит по его приказу и будет ожидать милости. Потом, уведомившись от хозяина, что он знатного вельможи сын, сожалел очень, что поступил с ним сурово в объяснении осады. Итак, побыв еще несколько в сем доме и повеселя хозяина и всех домашних, к великому оных сожалению простился и поехал в Винету искать своего счастия, которое уже начинало ему показываться.

Неох, едучи в Винету, нимало не думал, чтоб приключилось с ним какое-нибудь несчастие; ибо думаем мы всегда о благополучии, а о бедах никогда не воображаем. Он часто пересчитывал данные ему от господина деньги и содержал в твердой памяти, сколько их числом находилось. Некогда, когда, сидя под деревом, находился он в сем упражнении и веселился, глядя на золото, на которое и солнце тогда смотрело, вышел из лесу домашний воин, который, определясь в военную службу, не искал случая оказать храбрость свою над неприятелями, а оказывал ее над приятелями, и воевал не за границею, а в своей земле и сбирал пошлину с праздношатающихся по улицам, а особливо с тех, которые не в указные часы ходили по дороге. Подошел к Неоху и, смотря весьма жадно на его, золото, спрашивал: «Сколько у тебя денег?» Неох, как человек разумный, не хотел было дураку давать ответа, но как тот приставил к грудям его копье и хотел проколоть насквозь, тогда Неох, оробевши, говорил: «Пятьсот шестьдесят четыре гривны». — «Положи их в мой карман!» — кричал ему лесной забияка, и когда Неох исполнил его повеление, то разбойник продолжал говорить: «Прощай, разживайся хорошенько и приходи опять на это место считать деньги, да сказывай и другим, если имеешь богатых знакомых людей: мы ради гостям и не преминем попотчевать вас чем-нибудь лучшим, нежели теперь. Ступай, вот дорога в город». Сказав сие, пошел он в лес и запел бурлацкую арию весьма громогласно.

Неох сделался тогда похожим на того комедианта, который говорит монолог из комедии «Скупого» [136] … монолог из комедии «Скупого» — монолог Гарпагона из комедии французского драматурга Ж.-Б. Мольера (1622–1673); на русской сцене пьеса ставилась с 1757 года. , и бесился, может быть, больше, нежели то действующее лицо на театре. Но, однако, ничто не помогало; верный счет остался в его памяти, но деньги вышли из кармана; итак, опустивши руки в оные, пошел он по дороге, как человек бездельный или такой, который отстал на время от обозу, где все его имение везется в город. По счастию его находился он уже близко города и на другой день поутру умножил число Винетинских граждан знаменитою своею особою; поместился в таком доме, в который никто, выключая нищей братии, не жаловал, для того, что ежели кто потеряет свое имение, тот непременно в нищие записываться должен. Как только стал приходить вечер, то хозяйка принесла из чулана чашку и поставила ее на стол; потом стали собираться таскающиеся по городу бесстыдные люди, и всякий, пришедши, опорожнивал свою мошонку в поставленную хозяйкою чашку. И наконец, как все собрались, тогда хозяйка, счетши, начала распоряжать деньги; половина оных послана была в кабак, бегал за вином хромой, однако скоростию превзошел всякого скорохода. По принесении оного тянули весьма усердно все пришедшие гости, не позабывали также потчевать они и Неоха; после сели ужинать и прохожего посадили в большее место; кушанье их не означало в себе бедности, а походило больше на великое довольствие. В середине ужина спросила одна у Неоха, какого он состояния и каким случаем сделался так беден; и когда уведомилася обо всем, тогда сказала ему с великим уверением, что он завтрешнего дня будет богат и сделается хотя не большим, однако не последним господином. Неох благодарил ее за то от искреннего сердца и обещал возблагодарить ее порядочным образом. «Благодарности я не требую, — говорила ему нищая, — для того что знаю довольно совесть молодых людей: они обещания свои пишут на воде. Много уже я вашей братьи сделала благополучными, но не получила ни от одного ни копейки; мы очень дешево продаем свое чистосердечие; многие, пользуясь стараниями нашими, нас же еще поминутно гонят и утесняют. Боги им за это заплатят. Как бы ты думал, можно ли найти человека способнее переносить любовные вещи, как нищую? Мы умеем принимать на себя различные образы и притворяемся так искусно, что самого разумного человека провести можем. Есть у меня теперь на примете купецкая жена; она давно уже просила меня, чтобы я приискала ей какого-нибудь красавца. Ты лицом очень не дурен; итак, можешь забавлять молодую ту женщину в скучные времена, то есть тогда, когда ее мужа дома нет; а она очень богата. Надейся, я тебе доставлю изрядное местечко в этом городе, и ты не будешь иметь причины жаловаться на свое несчастие». После ужина скинули они с себя верхние и весьма ветхие одежды, и сколько сии были дурны, столько исподние хороши; умылись все водою и показались Неоху, как будто бы они совсем переменились и бросили желание быть нищими. Потом легли все спать попарно, и надобно знать, что не на худых притом постелях. Неох, попавшись в такую сверхъестественную шайку, весьма много размышлял об их искусстве и думал, что они, конечно, учились входить в сердца людей и, умилостивляя их, выманивать милостыню, потому что не всякому удается иного жестокосердого привести ко умилению; и чтобы он, соболезнуя бедному, уделил от имения своего кроху для имени великих богов.

Поутру встали они весьма рано, натерлись несколько сажею и грязью и, облегшись во вретище, пошли, куда каждого добыча позывала. Неох препроводил целый день в ожидании своего благополучия и старался искоренить из себя всякое сожаление к нищим. Ввечеру собрались они по-прежнему, а та, которая его обнадежила, пришла в полном удовольствии и сказала Неоху, что она уже все сделала, что касается до начала. «А окончать ты сам должен, — примолвила она к нему. — Теперь оставим об этом говорить, а будем счастливо веселиться». Итак, другая ночь во всем подобна была первой, и сказывали они ему, что всякая бывает такова и они не имеют причины о чем-нибудь задумываться и живут спокойнее всякого гражданина.