Михаил Чулков - Пересмешник. Пригожая повариха

На всей поверхности земной около того времени не учинилось никакой знатной перемены, которую б достойно внести было можно в счисление гражданское; то ученые того времени города Винеты в хронологические их книги внесли сие достопамятство. От изобретения тафтяной мушки числится ныне первый год. Каким же образом открытие оной последовало, извольте слушать; я вас уведомлю.

Неох благодетелем его Дланом представлен был хранителю государственныя печати, боярину при дворе знатному и имеющему крепкие подпоры состоянию своему со стороны знатных родственников его. Был он человек еще молодой, не имевший супруги, для чего и имел весьма частые секретные переговоры с дочерью одного вельможи, с девицею прекрасною, а больше разумною. А как известно, что в таковые секретные переносы избираются люди с отменным проворством и способностию, то Неох, изобилуя теми отменностями, назначен был правителем Кабинета его превосходительства домовых секретных дел, которые он к отменной похвале своей и к удовольствию секретствующих особ отправлял с отменным рачением и искусством, но только недолговременно, ибо все на сем свете скоротечно и подвержено перемене. В некоторый день сей знатный господин сказал Неоху: «Ну, мой друг, господин Неох, хотя с сожалением, однако принужден я с тобою расстаться. Вчерась при дворе виделся со мною верховный начальник и сказал мне, что ты определен к нему секретарем, для чего и должно тебе сего дня к нему явиться; желаю тебе благополучия. Ты человек с достоинствами, а сия новая твоя должность самый ближайший шаг к счастию; старайся только узнать склонности твоего начальника, то и останешься в несомненной надежде быть при дворе знатным человеком. Мог бы я составить твое счастие, но верховный начальник имеет к тому больше случая и способов, а притом он человек и добродетельный».

Возблагодарив благодетеля моего за милостивое обо мне попечение, явился я к верховному начальнику, где принят был со всевозможною благосклонностию, и вступил в новоназначенную мне должность. Я имел счастие понравиться первому боярину и наконец столь был благополучен, что учинился известным и самому государю, находясь при всегдашних докладах с верховным начальником.

Получив таким образом звание и должность не последнего при дворе и в городе человека, был я собою чувствительно доволен и вознамерился ко увенчанию удовольствия моего приложить крайнее старание ко отысканию в городе Владимиры, скрывавшейся от меня до сего времени, и я думал, что, получив имя надобного гражданина, тем более буду ей приятен. Но в том я, как человек молодой и мало еще в свете искусившийся, крайне обманулся, положась на чтенные мною «Овидиевы превращения», где любовь и верность великими похвалами превозносимы.

В некоторый день объявлено было в городе, что будет торжественное бракосочетание человека знатного, но со стороны имения не так завидного, с девицею приезжею из другого города, отменно богатою. Сия молва пуще Купидоновой стрелы пронзила мое сердце, и я начал, как будто достоверно известись, прилежно грустить и прежде времени еще поспешил к Ладину храму, где достоверно о судьбе моей и известился. Увидев Владимиру, представшую жертвеннику с человеком молодым и статным, окаменел я, стоя на месте. А дабы сокрыть огорчение сердца и тревогу ума моего, вышел я из храма и поспешил домой, где, предавшись глубокому отчаянию и сокрушению, лег в постелю и объявил себя нездоровым, дабы не позвали меня к верховному начальнику, и препроводил всю ночь в тоске и без сна.

По миновании сих первых движений сердца моего принялся я за философию и, перебрав всех систематистов, попал на мнение одного, которое мне в сем случае показалось лучшим и надежнейшим. Он говорит — все к лучшему [144] … все к лучшему — по-видимому, намек на телеологические идеи немецкого философа Г.-В. Лейбница, пропагандировавшиеся в Московском университете его последователями профессорами-вольфианцами. Против этих взглядов Лейбница резко выступал Вольтер в повести «Кандид, или Оптимизм» (рус. перевод: 1769) и «Письме о разрушении Лиссабона» (рус. перевод: 1763). ; итак, оставя мое сокрушение, начал я сам себе смеяться, что, учившись двенадцать лет не в последнем из университетов, не выучил любовной нумерации и светского исчисления. Итак, принялся я за самые начальные правила оной, а именно, вообразил, во-первых, себя, нефамильного гражданина, безнадежного студента, безымянного обывателя; то сия нумерация ясно мне и открыла превосходство кавалера, которого Владимира избрала себе супругом. Во-вторых, представил я слабость, что в нынешнем веке называют любовью, то и увидел, что государям изменяли их подданные, к которым сии чувствовали неограниченные склонности, Героям — любовницы, знатным господам — их супруги; сыновья и дочери, презрев власть и волю родителей, их посягали; сродники, не повинуясь естественному закону, вступали в супружество. То в сем пространном хаосе обширного света каким образом студент отважился так помыслить, чтоб обогащенная свыше мер красавица предпочла знатного господина нефамильному студенту, а того и еще хуже, о том ему скорбеть? Нет, сия слабость неприлична ученому человеку, а особливо молодому и просвещенному, который совершенно знает, как ему около своей сферы обращаться. И как день бракосочетания Владимиры миновал, так и мысль о том в студенте пропала, и сокрушение, бывшее в нем до сего, по правилам той же нумерации, поставил он на счет новобрачного господина в том рассуждении, что Неохово преимущество и предшествие его к благосклонности Владимириной взойдут когда-нибудь супругу ее на память.

Время рождает металлы, увеличивает каменье, воздвигает горы и удручает лицо земли разными накоплениями; то удивительно ли будет, что оно родило другое Неоху счастие, превосходнее еще прежнего, которое и осталося уже при нем до конца его жизни, а потом перешло в потомственную линию, как того времени свидетельствовали геральдические книги. Но ныне те листы, на коих родословная фамилии Неоховой находилась, сгнили от небрежения архив во время бывшего великого княжения в России. Для чего многие чресчур честолюбивые дворяне не заслугами отечеству, но одною породою своею возвышающиеся, родословия своего далее времен великого князя Рурика [145] Князь Рурик (Рюрик, IX век) — согласно летописному преданию первый новгородский князь, родоначальник княжеских династий Древней Руси. показать не могут, хотя и крайнее старание и великие капиталы к тому употребляют; а большею частию — выезжие роды в Россию, утверждая часто многие из них в приятельских собраниях, что род их по прямой линии происходит от Ромула, основателя древнего Рима, но в здешних-де архивах все то утрачено.