Василий Аксенов - Любителям баскетбола

Василий Аксенов

Любителям баскетбола

Посвящается Стасису Красаускасу

Борис любил аэродромы за их просторность, за крупные здания, за организованность и мощь, за полное, наконец, безразличие к нему, к его фигуре.

Всегда и везде Бориса сопровождало чрезмерное внимание окружающих, всегда он слышал вокруг то изумленный шепот, то лихие задиристые восклицания, веселые и наглые голоса, выражающие поддельный ужас и неподдельное восхищение редким явлением природы, но аэродромная братия привычна ко всему, она не удивится, даже если слон выскочит из самолета.

Город, куда они сейчас прилетели, тоже понравился ему: с воздуха, когда заходили на посадку, улицы казались просторными, дома -- более-менее высокими, стадион тоже выглядел внушительно.

Пока они шли от самолета к автобусу, Борису тоже было спокойно и даже приятно. Ботинки, как выяснилось сейчас, разносились и почти не жали, и после изнуряющей жары южного города, где они играли бесконечно длинный четвертьфинал, здесь, в этом северном городе, дышалось легко. Борис шел по аэродрому тихо, наклонив голову, поворачивая голую шею, лаская ее речным и приморским ветром, почти не обращая внимания на маячившие внизу пролысины, лысины, шевелюры, вмятины шляп своих попутчиков. Будь его воля, он всегда бы жил на аэродромах, а именно на этом широком приморском аэродроме.

При выходе с аэродрома, конечно, началось. К автобусу, куда грузилась команда, сбежались таксисты, торговки подкатили поближе свои тележки, вывалилась толпа чужих пассажиров, окружили. Почему-то стояли довольно тихо, довольно тихо ахали, вопили в общем-то тихо.

- Какой рост у товарища? - спросил кто-то тренера.

- Отойдите, гражданин, - поморщился тренер.

- Какой рост у товарища? - повторил свой вопрос любопытный.

- Читай газеты, дядя, - сказал Коля Зубенко.

- Что, не можете сказать, какой рост у товарища? - возмутился любопытный. - В самом деле, какой рост у товарища?

- Два двадцать один, - сказал ему Шавлатов.

Юношески румяная и круглая голова Бориса в облачке привычной грусти плыла высоко над толпой. К нему не обращались. Может быть, думали, что он и говорить-то не умеет?

- Это правда, что он все время растет? - спросил Шавлатова какой-то эрудит.

- Растем помаленьку, - сказал Шавлатов. - Мы все растем помаленьку. А вы разве не растете, товарищ? Надо расти над собой.

- Боря, полезай, - сказал тренер.

"Сейчас про штаны спрашивают, - думал Борис, влезая в автобус. - Какой размер штанов. А сейчас про ботинки. Спокойная публика, вежливая."

Наконец все разместились. Борис кое-как устроился на заднем сиденье. Тронулись.

- У меня тут есть знакомый спортсмен, - сказал Шавлатов. - Она за здешний "Буревестник" года два назад играла. Ляхов, помнишь, черненькая такая, с фигурой?

- Переписывались? - тихо спросил Ляхов.

- Конечно, переписывались. Все в порядке, - сказал Шавлатов.

- Подруга у нее есть? - еще тише спросил Ляхов.

- Конечно, есть. Почему же нет? - удивился Шавлатов.

- У красивых подруги всегда некрасивые, - еле слышно прошептал Ляхов. Уж это я знаю, всегда так. Договариваешься, а потом гуляешь весь вечер с некрасивой. Хорошо еще, если умная попадется, а то ведь бывает, что и глупые попадаются.

- Ты Шавлатова не знаешь, - засмеялся Шавлатов. - У Шавлатова всегда все в ажуре. Мы и Борьке тут девушку подберем, тут девушки рослые и красивые. Хочешь, Борис, познакомиться с девушкой?

- Хочу, - неожиданно для себя сказал Борис, и весь автобус вдруг загрохотал. Даже тренер улыбнулся, а водитель, вывернув шею, так и ехал с рыдающим от смеха и повернутым назад лицом. Только грустный Ляхов не смеялся.

Вечером после тренировки погуляли с Ляховым по городу. Зашли было в кинотеатр, но мест в последнем ряду не оказалось, пришлось выйти. Ляхов не покинул Бориса, был солидарен с ним, хотя сам имел рост обыкновенный - метр девяносто пять. Он даже вызвался зайти в кондитерский магазин купить тянучек, но перед самым входом сдрейфил, и Борис только облизнулся, глянув через витрину на тянучки. Зато мороженого съели по три порции.

Все время за ними плелась толпа любопытных: мальчишек, подростков и взрослых. Кто-то тупо выкрикивал: "Дяденька, достань воробушка!" На него шикали, забегали вперед, вежливо просили автограф, а получив, со смехом отбегали и вновь присоединялись к свите.

- А мне он на ногу наступил, - хвастался какой-то юнец. - Кажись, сломана моя нога!

Он прыгал на одной ноге и дрыгал другой, якобы сломанной.

Борис обернулся и посмотрел на "пострадавшего". Этот дурашливый паренек был, должно быть, его ровесником, ему, должно быть, было уже лет 17 - 18, не меньше, а прыгал и кривлялся он, как маленький паяц.

- Ума-то маловато, - сказал ему Борис, густо покраснев.

Вечерние газеты со щитов оповещали горожан об открывающемся завтра баскетбольном полуфинале и о прибытии в город "двух юных гигантов" - Бориса Филимонова (221 см) и Юстинаса Валдониса (221 см), в чьих пока неопытных руках, может быть, уже сверкает наше будущее олимпийское золото.

Борис уже видел литовца утром в холле гостиницы. Вначале он увидел его спину и затылок, возвышающийся над толпой спортсменов, и ужаснулся, ибо привык смотреть на предметы с точки зрения обычных людей. Спина и затылок показались ему невероятно огромными, как будто бы принадлежали не человеку, а какому-то чудовищу, мамонту, что ли.

Потом он увидел литовскую команду в столовой и заметил, что Валдонис так же, как и он, смущается своего непомерного аппетита, ежеминутно краснеет, руками и ногами двигает осторожно, как бы чего не сломать, заметил он также, что и Валдонис бросает на него быстрые робкие взгляды.

Борис подумал тогда, что хорошо было бы подружиться с Юстинасом, а еще лучше было бы учиться с ним в одном классе. Потом он вообразил, что все ребята и девочки в этом воображаемом классе такого же роста, как он и его друг Юстинас, - вот было бы здорово: и в баскет можно было бы играть на равных, и даже в чехарду, волынить, как хочешь, и назначать девочкам свидания в парке, предлагать им дружбу, целоваться, что ли... Он даже хрюкнул от радости и чуть не подавился третьим эскалопом. Нет, решил он в следующий момент, такая дружба невозможна: ведь если они будут вдвоем с Юстинасом ходить по улицам, - это будет просто цирк.

Борис играл за команду мастеров всего лишь три месяца. До этого он играл сначала за свой класс, потом за школу, потом за сборную района. Никакого влечения к баскетболу у него не было, увлекался он как раз рисованием, любил по вечерам сидеть дома, слушать, как мама стучит швейной машинкой, как отец что-то выпиливает лобзиком, и рисовать старинные корабли с распущенными парусами, но что же ему было делать со своим необычайным ростом, как не играть в баскетбол.