Григорий Сковорода - Наставления бродячего философа [Полное собрание текстов]

Называя себя служителем не письмозвонства, но духа и знающим Христа не по плотской истории, сам Христос называет их рабами, в том же доме находящимися, но о секретах господских не знающими. «От нас, – говорит наперсник, – произошли, но не были от нас».

Таковых во главе 9-й проклинает Иисус Навин. «Прокляты вы, – говорит, – и не оскудеет от вас раб». Да и как их не проклинать, когда они мешают отрокам Исааковым? Сии отроки с господином своим единственно трудятся в том, чтоб вырыть ключ чистой и фонтаном вверх бьющей воды. Роют, как в земле, в плотской истории, откидывая ее на сторону, как Моисей – камень от колодца, чтоб утолить жажду бедным овцам своего тестя. Но филистимляне везде мешают, везде землею закидывают и кричат: «Это земля наша!» Это по плоти должно разуметь, а иначе все сие есть привидение. Мечта… Но дети Исааковы дух почитать за истину, а всю плоть за суету не перестают и старые колодцы от грязи очищают, а новые на всяком месте копают, восклицая с господином своим: «Плоть – ничто».

На что нам родословие историческое? Какая польза? На что местоположение тленного рая? Какую душе нашей пользу принесет форма и мера ковчегова? К чему исцеление плотское? К чему воскресение тленное, опять в тлень обращающееся? Да опять работаем подлой плоти и страстям? Ей! Один дух нам вкусен и полезен, очищая, исцеляя, проницая в самые тайные начинания души нашей и мир нам рождая.

Но кажется, святой Иуда-апостол жестоко их оценивает. «Облака безводные – плоть, духа неимущая» и проч. Сии-то сеют расколы во всем мире. Спорятся о происхождении духа, о сакраментах, о вере, о церемониях, о ангелах, о муках, о блаженствах и проч., враги креста Христова и заповедей его животворящих.

Конец. И Богу слава.

Возлюбленный друг Михаил ! [207] Возлюбленный друг Михаил! – М. И. Ковалинский.

Прими от меня и сию книжечку в дар тебе, именем твоего же тезоименита печатленную. Если имя Михаилово принял, прими и сердце его, воспевая из книги царственной песнь оную: «Сердце мое твоим, твое же есть моим». В то время, о Михаил, сущий ты друг хранителю твоему Михаилу, единосердечно восклицая: «Кто как Бог?»

Я сию книжечку начал в Бурлýках, кончил в Бабаях. Не орю же, не сею, не куплю делаю, не воинствую, отвергаю же всякую житейскую печаль. Что же делаю? что: «Всегда благословляя Господа, пою воскресение его!»

Се моя дежа и надежда! Что же есть воскресение? Воскресение есть вся земля Израилева. Прямо сказать, весь библейный мирик, новая и древняя Ева. В сей землице спал Иаков с покоем. Как же не с покоем? Сам камень был ему вместо подушки. Самая жесткость была ему мягкостию там, где по нем Самсон нашел соты. Ей говорю! Обрел и я. Там и сам я покоюсь, наслаждаюсь, веселюсь. Пою с Мароном: «Deus nobis haec otia fecit» – «Бог нам сие празднество даровал».

Паче же пою с моим Давидом: «Я уснул, и спал, и восстал». И с моим Исаиею: «Покой нам дал Бог на горе сей». Не знаю, что то разумеет Плутарх через свою Надежду (нарицаемую у него) Пиндарскую. Он ее творит доилицею старцам. Сие же знаю воистину, как старцы оные Соломоновы: «Венец хвалы, старость…» и проч. – кормятся, сосущие сосцы двоих матерей и безневестных невест – праматери Евы и матери Мариам, как есть писано: «Сосали мед из камня» и «там дам тебе сосцы мои». Скажешь, почто же не все в сей земельке наслаждаются, но алчут, ропщут и клянут ее?

Ответ. Того ради, как сия земличка имеет две части – дольнюю и горнюю, здешнюю и тамошнюю, проклятую и благословенную, бесовскую и Господню, как два сосца и два источника. «Изошел Иаков от источника клятвенного». Внял ли ты? «И пошел в Харрань». Внял ли ты? «И обрел место». Внял ли? «И спал там». Внял ли ты? Если бы равные места, не искал бы второго и не шел бы отсюда. Не всуе и Исайя: «Не только, – говорит, – в земле сей, но на горе ее». Там! Скажи, кто же благую часть избирает?

Ответ. Сего же ради сия книжечка извлекает на поднебесное зрелище два сердца: ангельское и сатанинское, борющиеся между собою. Сии два царства в каждом человеке ведут вечную борьбу. Когда же чистое сердце одолело злобную бездну, тогда врата ада сокрушаются. Освобождаются пленники. Открывается путь на оную воскресшую из бездн гору: «Кто взойдет на гору Господню?» Какая же сласть и утеха на горе той? Возвести нам, о Исайя! «Покой даст Бог на горе сей». О довольно! Еще что-то? «Изопьют-де вино. Изопьют радость на горе сей». О, предовольно! «Помажутся-де миром на горе сей». О, предовольно, довольно! Се где наш Иаков покоился! «И спал там». Спал в Харране, во граде любви спал. «Там дам тебе сосцы мои».

Видишь ли, возлюбленный Михаил, се где покоится друг твой! Старец Варсава Даниил Мейнгард.

Июня 19, 1788 года.

«Убьет дракона, сущего в море» (Исайя).

«Как спадет денница!»

«Нечестивый, кляня сатану, сам клянет свою душу» (Сирах).

«Пока день озарит и денница воссияет в сердцах ваших» (Петр).

Возлетев нетопырьскими крыльями Сатана из преисподних в горнее, остановился на пределах атмосферы [208]. Узрев же ночным оком лучезарный оный дом: «Премудрость создала себе дом и утвердила пирамид [209]семь», адским рыком, аки громом, возревел так: «К чему сей дом сотворен?»

На сей трус бурен сребровидными со златым междорамием крыльями, как орел на лов, ниспускаясь, Михаил возопил: «О враг Божий! Почто ты здесь? И что тебе здесь? Древле отрыгнул ты предо мною хулу на Моисеево тело» [210] Сия хула вспоминается в «Послании» святого апостола Иуды. . Ныне тот же яд изблеваешь на дом Божий. Кто как Бог? И что доброе и столь прекрасное, как дом его? Да запретит тебе Господь мой, ему же предстою днесь!..

Сатана.Не подобает небесных воинств архистратигу [211]быть сварливому, но тихому, кроткому и…

Михаил.О змий! Умягчил ты слова твои паче елея, и они суть стрелы. Не твое есть разуметь, что благовременный гнев есть то любовь Божия, а что безвременная милость есть то твое сердце.

Сатана.Се странную песнь воспел ты!

Михаил.Странное же новое и преславное воспевают небесные силы во граде Божием. Сия есть истина.

Сатана [212] Сатан – слово еврейское, по-славянски – супостат. . Силы же преисподние что ли поют?

Михаил.Силы твои поют подлое, мирское, мерзкое. Сказать же Петровым в «Деяниях» словом (commune, ϰοινóν, coenum) – просто сказать грязь рыночную и обвившую иезекиилевский оный оприснок мотылу [213] Воззри на историю о Корнилии-сотнике в «Деяниях». Там Петр говорит: «Господи! Никогда пусть скверное не войдет в уста мои». В эллинском же лежит ϰοινóν, по-римски – commune, по-славянски – общее; ибо все то скверное есть, что общее миру, спречь многим. Отсюда и римляне именуют болото coenum. Сей глас есть эллинский: ϰοινóν, то есть общее. Мирские думы есть то болото, где гергесинские вепри потопляются, в них же Бог мира сего, сиречь сатана, ослепил разум, как толкует Златоуст сии Павловы слова: «Бог мира сего…» Мотыла есть старославянское слово, по-римски – excrementum. .