Михаил Чернолусский - Под твоим небом

В самом деле. Медицинское заключение начинается со слов: "В ночь на второе марта у И.В. Сталина произошло кровоизлияние в мозг (в его левое полушарие) на почве гипертонической болезни и атеросклероза". В этот же час начались и сбои в дыхании (так называемое дыхание Чейн-Стокса). Итак, паралич, стойкая потеря сознания и перебои в дыхании. Тяжелейшие симптомы. Допустимо, что врачам удалось оттянуть смерть лишь на несколько часов. И следовательно - не пятого марта, а третьего в 9 часов 50 минут вечера Сталин скончался.

Но нужны ли были правительству эти три дня молчания? Ответ прост нужны! Предварительными сообщениями о болезни первого человека в государстве надо было подготовить общество к страшной вести. Сейчас по истечении трех десятилетий уже в полной мере невозможно себе представить, что означало имя Сталина в советском государстве. Речь шла не о реальной смерти реального человека, а скорее о кончине мифического героя или даже божества. В течение долгих лет люди упорно воспитывались в духе безграничной любви к Сталину и этот человек в результате для нас стал началом всех начал, воплощением величайшей мудрости, светильником разума. Достаточно вспомнить, как народ отозвался на смерть Сталина.

Не станем подробно вспоминать отклики на смерть Сталина писателей, художников, архитекторов, людей творческих профессий. Эти отклики легко найти в подшивках газет. В них ярко отразилась любовь к Сталину и боль утраты. "Наш отец" - писал кинорежиссер М. Чиаурели. "Как внезапно и страшно мы осиротели!" - продолжал Михаил Шолохов. Из этих признаний, как из отдельных кирпичей, выстраивался высочайший нерукотворный постамент к памятнику великого вождя, который по словам писателя Ильи Эренбурга, шел "по гребню века".

Однако интереснее вспомнить, что говорили в дни тяжелого траура простые люди? Возьмем применительно к нашему повествованию слова колхозника и рабочего, а затем и ученого.

1. "Неужели это правда? Неужели товарища Сталина не стало? Нет, нельзя этому поверить - товарищ Сталин жив, он будет вечно жить в великих делах... он учил меня, он учил миллионы крестьян, таких, как я, строить новую жизнь." (С. Коротков, председатель колхоза).

2. "Каждый из нас, где бы он ни был, всегда думал, что нашей работой постоянно интересуется товарищ Сталин. И от этого хотелось трудиться еще лучше... Как только стало известно, что на Волге по инициативе товарища Сталина будет строиться самая крупная в мире Куйбышевская гидроэлектростанция, я решил ехать туда. Его планы - были наши планы." (Василий Клементьев, экскаваторщик "Куйбышевгидростроя").

3. "... Наступила заветная минута. В президиуме появляется Иосиф Виссарионович Сталин, такой родной и любимый. Вспыхивает овация. Она растет и ширится. Великого Сталина приветствуют на всех языках народов мира. Нет слов передать все то, что мы переживали в эти минуты. Я не чувствовал, как по моему лицу катились слезы радости. Сталин - бессмертен." (А. Грава, машинист-инструктор).

4. "Ушел от нас тот, кто дал счастливую жизнь сотням миллионов людей, - вождь, учитель, друг трудящихся, великий корифей науки... Все разделы науки - общественных и естественных - одухотворялись и будут одухотворяться учением, трудами Сталина." (Академик Лысенко).

Едины в горе. "Мы дети эпохи Сталина",- (Александр Фадеев)

Бессмертен. Гул толпы.

Вот и думай: разве можно в обстановке неземного преклонения перед личностью сразу ошарашить загипнотизированное общество трагической вестью? Правительство не решалось. Три дня постепенно подводили людей к тому, что столь внезапно произошло.

Бессмертен.

Оказалось, и трех дней было недостаточно для того, чтобы общественное сознание созрело в отчаянии своем для восприятия случившейся трагедии. Главное, поверить в бессмертие. Тогда смерть - возможна. Парадокс.

Андрей Баныкин в это утро, то есть в пятницу шестого марта, возвращался из Павшино, подмосковного дачного поселка в районе Истринского водохранилища. Здесь было гнездо Куропатки. Так в шутку называли дачу Александра Павловича Куропатова. Андрея привела сюда необходимость подписать несколько уже отредактированных статей для отправки их в Главлит. Куропатов по телефону почему-то попросил, чтоб с материалами к нему приехал Баныкин. Выяснилось, что Куропатов простудился на рыбалке (большой любитель подледного лова), залег в постель, лечится.

Всю дорогу до Павшина в электричке, Андрей размышлял, почему именно он понадобился главному редактору. Среди материалов, которые Андрей вез на подпись, не было ни одной его статьи. Вскоре выяснилось, что дело было не в статьях, а совсем в ином. На парткоме в конце марта предполагалось заслушать сообщение Куропатова по итогам работы отдела печати в первом квартале текущего года. И вот по предложению Лаврухина (не забывал шеф своего любимого подчиненного) - сбор необходимых материалов для такого сообщения решено было поручить Андрею. Поэтому-то Куропатов и надумал, не откладывая дело в долгий ящик, обсудить с Баныкиным, в каком направлении теперь им обоим действовать. Конечно, Андрей сразу понял, едва Куропатов заикнулся о сборе материала, что придется попросту говоря, написать доклад. Такую работу он исполнял уже не первый раз (писал тезисы и для самого Лаврухина), так что по сути к этой новости отнесся спокойно, хотя про себя чертыхался - надоело ему быть негром у начальства. Но он говорил себе "сам виноват" и терпел.

На даче в Павшино все вопросы обсуждались долго и обстоятельно. Потом столь же долго и обстоятельно они ужинали (с вином, разумеется), - так что пришлось заночевать.

Утром, когда он появился на станции, газетный киоск был уже открыт и Андрей купил "Правду"...

Газета лежала у него на коленях. Пораженный случившимся до того, что его охватило беспамятство, он не понимал откуда он едет, куда и зачем. Смотрел в окно быстро несущегося вагона, за которым мелькали домики с разноцветными палисадниками, деревья, фигуры одиноких людей. "Как же это?" - спрашивал он себя, хотя понимал, что задает себе глупый вопрос. Любой человек - идет, идет, вдруг упал, инсульт, инфаркт, что угодно и конец. Но тут же возражал себе: с любым человеком в любую минуту может случиться что угодно, это вполне допустимо. Но с любым человеком, а не со Сталиным.

Слез мало, - замечает он. А все - слова, слова, слова. И это пугало. Даже искренние слова кому-то нужны, не мертвому же. Казалось в смерть Сталина народ не имел права поверить. Почему, однако? Ведь было сообщение, что Сталин тяжело болен. В том-то и дело: болеть Сталин мог, умереть не может, ибо Сталин - это не просто человек и не только вождь. Сталин - это Понятие, это Способ жизни, утвердивший себя после Отечественной войны, казалось, навсегда.