Павел Мельников-Печерский - На горах. Книга вторая

— Это псальма, — сказала Дуня. — Не эту самую, а другие такие же у нас по скитам поют, не в часовне только, а в келарне, либо в келье у какой-нибудь матери, где девицы на поседки сбираются.

Не отвечала Варенька. Она уж пришла в восторг и, не слушая Дуни, продолжала:

Пропев «новую песнь», Варенька склонилась на диванчик и долго оставалась в забытьи. Слезы орошали бледные ее ланиты. Молчала Дуня, перебирая складки передника, и она погрузилась в какое-то особенное состояние духа, не то забытье, не то дремоту… Когда, наконец, Варенька пришла в себя, она спросила у нее:

— А в собраниях ваших крестятся ли?

— Как же можно без креста? — чуть слышно, слабым голосом проговорила Варенька. — Но ты и тут, пожалуй, соблазнишься, увидавши, как божьи люди крестятся. — прибавила она.

— Неужели щепотью? — тревожно спросила Дуня.

— Нет. Крестятся больше двумя перстами, но не одной рукой, а обеими, — отвечала Варенька.

— Как обеими руками? Да разве это можно? — вскликнула Дуня.

— А что такое значит крестное знаменье на молитве? Что такое значит самая молитва? — спросила Варенька.

— Кто ж не знает этого? — слегка улыбнувшись, молвила Дуня. — Молиться — значит молитвы читать, у бога милости просить.

— Молитва — возношение души к богу, — прервала ее Варенька. — Молитва — полет души от грешной земли к праведному небу, от юдоли плача к неприступному престолу господню. Так али нет?

— Конечно, — тихо ответила Дуня.

— А крестное знаменье что значит в этом полете? — спросила Варенька.

— Не знаю, как тебе сказать…— в недоуменье ответила Дуня. — А как по-твоему?

— В полете к небу, паренье к огнезрачному престолу творца крестное знаменье крылья означает, — сказала Варенька.

— Да, и я, не помню, где-то об этом читала, — сказала Дуня. — Не в тех книгах, что Марья Ивановна советовала читать, а в отеческих… В «Цветнике» в каком-то или в «Торжественнике» — не припомню. Еще бывши в скиту, читала об этом.

— Ну хорошо, — молвила Варенька. — А где ж ты видала, чтобы птица летала одним крылом? Понимаешь теперь, почему божьи люди крестятся обеими руками?

Призадумалась Дуня. После короткого молчанья спросила она:

— Когда ж я увижу все это?

— Скоро, — молвила Варенька. — Твердо ли только решилась вступить на путь праведных?

— Целый год об этом только и думаю, — с увлеченьем ответила Дуня. — Сердцем жажду, душой алчу, умом горю, внутреннее чувство устремляет меня к исканию истины, — говорила она языком знакомых ей мистических книг.

— А знаешь ли, как горька и тяжела, как полна скорбей и лишений жизнь божия человека? — сказала Варенька. — Тесный путь, тернистый путь избираешь ты… Совладаешь ли с собой, устоишь ли против козней врага?.. А ведь он ополчится на тебя всей силой, только бы сбить тебя с пути праведных, только бы увлечь в подвластный ему мир, исполненный грехов и суеты…

— Не послушаю я наветов диавола…— начала было Дуня, но порывистым движеньем Варенька крепко схватила ее за руку.

— Не поминай, не поминай погибельного имени!.. — оторопелым от страха голосом она закричала. — Одно ему имя — враг. Нет другого имени. Станешь его именами уста свои сквернить, душу осквернишь — не видать тогда тебе праведных, не слыхать ни «новой песни», ни «живого слова».

Смутилась Дуня, но, оправившись, сказала:

— Не знала я этого хорошенько.

— То-то, смотри, — молвила Варенька. — Не только не называй его, даже в мыслях не держи скверных имен его. Не то станет он в твоей душе сеять соблазны. Возбудит подозренье и недоверие… Будешь тогда навеки лишена ангельских лобзаний.

— Это что за ангельские лобзанья? — с живым любопытством спросила Дуня.

— Взаимные поцелуи божьих людей на собраниях. Эти лобзанья — великая тайна, — ответила Варенька.

— Как? И с мужчинами целоваться? — с испугом вскрикнула Дуня.

— У божьих людей, как у ангелов — нет ни мужчин, ни женщин, — сказала Варенька.

— Все-таки стыдно, — вся зардевшись, промолвила Дуня.

— Видишь ли? Враг-от не дремлет. Едва сошло с языка твоего прескверное его имя, он уж тут, он уж тотчас к тебе с соблазном подъехал, — сказала Варенька. — Люди божьи, друг милый, живут не по-вашему, не по-язычески. Они живут в боге, в них вселена благодать, мирским людям недоступная. Нет у них приличий, нет запрещений, ни закона нет, ни власти, опричь воли божией. И греха у них нет, потому что они умертвили его в себе. Все они братья и сестры одного святого семейства, живут в чистоте небесной, в ангельской свободе. В их поцелуях ни стыда нет, ни соблазна, ничего нет дурного. Ангельские лобзанья — славословие бога. Великая в них тайна. К духовному супругу ведут они.

— Скажи мне, Варенька, пожалуйста, что это такое «духовный супруг»? — с живостью спросила Дуня. — Слыхала я об нем от Марьи Ивановны и в книгах тоже попадалось, но не могу ясно понять, что это такое…

— О! Еще шагу не ступивши по правому пути, ты уж захотела проникнуть в одну из самых сокровеннейших тайн, — улыбаясь, сказала Варенька. — Но так как ты хорошо подготовлена, то можно перед тобой хоть немножко приподнять завесу этого таинства. Видишь ли — один человек не совершен. Сам бог сказал: «Не добро быть человеку единому» — и создал Еву для Адама. Это было еще до греха праотцев. Первые супруги, созданные богом, были «духовные супруги», на всю вечность супруги. Грех, внушенный им от врага, все изменил в них. С тех пор супружество стало только временным, на одну лишь земную жизнь. Со смертью одного супруга обыкновенному плотскому, языческому браку конец, он не может продолжаться на веки вечные. А между людьми, умертвившими в себе грех и ветхого Адама, заключается такое духовное супружество, в каком праотцы жили в раю. Духовное супружество бессмертно, как человеческая душа. Оно не разрывается при освобождении души из созданной врагом темницы смертью, — смертью, как зовете вы, язычники, освобождение души от вражеских уз и плачете притом и рыдаете. А люди божьи смерти праведника радуются — потому что освободил его господь, вывел из смрадной темницы тела, созданного врагом… Поняла?