Николай Чернышевский - Что делать

- Подадут закуску, заколемся вилками! - с восторгом неожиданного спасения произнес другой.

- О, нет, я не хочу, чтобы преждевременно погибала надежда отечества, с такою же торжественностью произнесла дама в трауре: - утешьтесь, дети мои. Мосолов, подушку, которая поменьше, на стол!

Мосолов положил подушку на стол. Дама в трауре стала у стола в величественной позе и медленно опустила руку на подушку.

Молодежь приложилась к руке.

Катерина Васильевна пошла укладывать уставшую гостью.

- Бедная! - проговорили в один голос, когда они ушли из зала, все трое остальные, бывшие в небуйных санях.

- Молодец она! - проговорили трое молодых людей.

- То-то ж! - самодовольно сказал Мосолов.

- Ты давно с нею знаком?

- Года три.

- А его хорошо знаешь?

- Хорошо. Вы не беспокойтесь, пожалуйста, - прибавил он, обращаясь к ехавшим на небуйных санях: - это только оттого, что она устала.

Вера Павловна сомнительно переглянулась с мужем и Бьюмонтом и покачала головной.

- Рассказывайте! устала! - сказал Кирсанов.

- Уверяю вас. Устала, только. Уснет, и все пройдет, равнодушно-успокоительным тоном повторил Мосолов.

Минут через десять Катерина Васильевна возвратилась.

- Что? - спросили шесть голосов. Мосолов не спрашивал.

- Легла спать и уж задремала, теперь, вероятно, уже спит.

- Ведь я ж вам говорил, - сказал Мосолов. - Пустяки.

- Все-таки бедная! - сказала Катерина Васильевна. - Будем при ней врознь. Мы с тобою, Верочка, а Чарли с Сашею.

- Но все-таки это нисколько не должно стеснять нас, - сказал Мосолов: мы можем петь, танцовать, кричать; она спит очень крепко.

----

Если спит, если пустяки, то что ж, в самом деле? Расстраивающее впечатление, на четверть часа произведенное дамою в трауре, прошло, исчезло, забылось, - не совсем, но почти. Вечер без нее понемножку направлялся, направлялся на путь всех прежних вечеров в этом роде, и вовсе направился, пошел весело.

Весело, но не вполне. По крайней мере, дамы раз пять-шесть переглядывались между собою с тяжелою встревоженностью. Раза два Вера Павловна украдкою шепнула мужу: "Саша, что если это случится со мною?" Кирсанов в первый раз не нашелся, что сказать; во второй нашелся: "нет, Верочка, с тобою этого не может случиться". - "Не может? Ты уверен?" - "Да". И Катерина Васильевна раза два шепнула украдкою мужу: "со мною этого не может быть Чарли? В первый раз Бьюмонт только улыбнулся, не весело и не успокоительно; во второй тоже нашелся: "по всей вероятности, не может; по всей вероятности".

----

Но это были только мимолетные отголоски, да и то лишь сначала. А вообще, вечер шел весело, через полчаса уж и вовсе весело. Болтали, играли, пели. Она спит крепко, уверяет Мосолов, и подает пример. Да и нельзя помешать, в самом деле: комната, в которой она улеглась, очень далеко от зала, через три комнаты, коридор, лестницу и потом опять комнату, на совершенно другой половине квартиры.

----

Итак, вечер совершенно поправился. Молодежь, по обыкновению, то присоединялась к остальным, то отделялась, то вся, то не вся; раза два отделялся к ней Бьюмонт; раза два отбивала ее всю от него и от серьезного разговора Вера Павловна.

Болтали много, очень много; и рассуждали всей компаниею, но не очень много.

----

Сидели все вместе.

- Ну, что ж, однако, в результате: хорошо или дурно? - спросил тот из молодежи, который принимал трагическую позу.

- Более дурно, чем хорошо, - сказала Вера Павловна.

- Почему ж, Верочка? - сказала Катерина Васильевна.

- Во всяком случае, без этого жизнь не обходится, - сказал Бьюмонт.

- Вещь неизбежная, - подтвердил Кирсанов.

- Отлично дурно, следовательно, отлично, - решил спрашивавший.

Остальные трое его товарищей кивнули головами и сказали: "браво, Никитин".

----

Молодежь сидела в стороне.

- Я его не знал {173}, Никитин; а ты, кажется, знал? - спросил Мосолов.

- Я тогда был мальчишкою. Видал.

- А как теперь тебе кажется, по воспоминанью, правду они говорят? не прикрашивают по дружбе?

- Нет.

- И после того, его не видели?

- Нет. Впрочем, ведь Бьюмонт тогда был в Америке.

- В самом деле! Карл Яковлевич, пожалуйста, на минуту. Вы не встречались в Америке с тем русским, о котором они говорили?

- Нет.

- Пора бы ему вернуться.

- Да.

- Какая фантазия пришла мне в голову, - сказал Никитин: - вот бы пара с нею.

- Господа, идите кто-нибудь петь со мною, - сказала Вера Павловна: даже двое охотников? Тем лучше.

Остались Мосолов и Никитин.

- Я тебе могу показать любопытную вещь, Никитин, - сказал Мосолов. Как ты думаешь, она спит?

- Нет.

- Только не говори. Ей можешь потом сказать, когда познакомишься побольше. Другим - никому. Она не любит.

----

Окна квартиры были низко.

- Вот, конечно, это окно, где огонь? - Мосолов посмотрел. - Оно. Видишь?

Дама в трауре сидела, пододвинув кресла к столу. Левою рукою она облокотилась на стол; кисть руки поддерживала несколько наклоненную голову, закрывая висок и часть волос. Правая рука лежала на столе, и пальцы ее приподымались и опускались машинально, будто наигрывая какой-то мотив. Лицо дамы имело неподвижное выражение задумчивости, печальной, но больше суровой. Брови слегка сдвигались и раздвигались, сдвигались и раздвигались.

- И все время так, Мосолов?

- Видишь. Однако иди, а то простудимся. И то уж четверть часа стоим.

- Какой ты бесчувственный! - сказал Никитин, пристально посмотрев на глаза товарища, когда проходили мимо ревербера {174} через переднюю.

- Причувствовался, братец. Это тебе впервой.

Подавали закуску.

- А славная должна быть водка, - сказал Никитин; - да какая же крепкая! Дух захватывает!

- Эх, девчонка! и глаза покраснели! - сказал Мосолов.

Все принялись стыдить Никитина. "Это только оттого, что я поперхнулся, а то я могу пить", - оправдывался он. Стали справляться, сколько часов. Только еще одиннадцать, с полчаса можно еще поболтать, успеем.

Через полчаса Катерина Васильевна пошла будить даму в трауре. Дама встретила ее на пороге, потягиваясь после сна.

- Хорошо вздремнули?

- Отлично.

- И как чувствуете себя?

- Превосходно. Я ж вам говорила, что пустяки: устала, потому что много дурачилась. Теперь буду солиднее.

Но нет, не удалось ей быть солидною. Через пять минут она уж очаровывала Полозова и командовала молодежью, и барабанила марш или что-то в этом роде черенками двух вилок по столу. Но торопила ехать, а другие, которым уж стало вовсе весело от ее возобновляющегося буйства, не спешили.

- Готовы лошади? - спросила она, вставая из-за закуски.

- Нет еще, только велели запрягать.

- Несносные! Но если так. Вера Павловна, спойте мне что-нибудь: мне говорили, у вас хороший голос.

Вера Павловна пропела что-то.

- Я вас буду часто просить петь, - сказала дама в трауре.