Иван Мележ - Дыхание грозы (Полесская хроника - 2)

член партии, председатель райисполкома сам добивается, чтоб восстановили на работе учителем - бывшего офицера.

Чтоб доверили воспитывать наше молодое советское поколение, нашу надежду, детей - белому офицеру, заклятому врагу советской власти! Надо добавить - это также важный момент, очень важный! - своей цели Апенька добивается после того, как партийная ячейка, райком комсомола и районо разоблачили этого врага и вырвали его, как сорную траву, из среды наших советских детей. О чем это говорит, подумайте, товарищи. Этот факт - не единственный. Таких фактов очень много, их можно привести десятки, а может, и сотни из деятельности Апеньки на посту председателя райисполкома! Не далее как неделю назад, уже тогда, когда работала комиссия, товарищ Апенька взял под свою опеку обманщика темных наших людей - попа! Который пришел к нему в райисполком со сказками, будто он уяснил вред религии, которой он служил всю жизнь! А теперь решил расстричься! Захотел будто бы начать жить честной жизнью! Товарищ Апенька - опытный работник, немолодой партиец - "поверил" на слово этому проходимцу, божьему слуге! Который прикинулся только для того, чтобы замаскироваться под нашего, советского человека! Чтобы устроить в наш советский институт своего поповского сынка! Более того, Апенька - это факт, проверенный факт! - дал указание этому попу, чтоб тот вел агитацию против религии. И взял с него слово, что он будет агитировать! Это не выдумка!

Факт!.. В тот же самый день Апенька взял под свою защиту еще одного обиженного советской властью - сынка кровожадного кулака из деревни Курени, Глушака Степана!

Этот кулацкий выкормыш устроил Апеньке спектакль, будто отцов кулацкий хлеб дерет ему горло и он бросил отца! И он просит, чтоб его приняли в советскую семью, в коммуну!

И Апенька поверил кулацкому сынку, поверил! И помог втереться в коммуну!

В зале то там, то здесь шумели, вырывались возгласы:

возмущались речью Галенчика, радовались ей. Апейка не удивлялся, просто отмечал про себя: были и такие, что радовались. Но большинство, видел он, молчали; ожидали, что будет дальше. Было и в самих примерах, и в том, как говорил Галенчик, что-то такое, что заставляло людей слушать, молчать, ждать. Руки Апейки дрожали, тяжелое, горячечное все туманило голову, нетерпеливо подымало с табуретки.

"Пусть говорит, пусть выкладывает все!.. - как бы приказывал он себе. Спокойнее, спокойнее слушай! Держись с достоинством: люди смотрят на тебя! Пусть видят, ты знаешь: правда за тобой! Надо слушать все, запоминать!

Чтоб не пропустить потом чего-нибудь, отвечая!.."

- Что это такое? Как это назвать? - вонзался в Апейку голос Галенчика. - Есть люди, которые называют это "добротою". - Голос был полон иронии. Вы, товарищ Кудрявец, называете это добротою, а большевики, настоящие большевики, называют это иначе. Настоящие большевики называют это потаканьем классово чуждому врагу. Спайкой с классово чуждым врагом! По настоящему большевистскому определению - это не что иное, как искривление классовой линии большевистской партии! По большевистскому определению это не что иное, как правый уклон. Вот что это такое, если смотреть точно и прямо... Правый уклон, с которым большевистская партия под руководством товарища Сталина вела и будет вести беспощадную борьбу! - Галенчик едва не сорвал голос, но заставил замереть весь зал. Он кипел гневом, в нем чувствовалась большая сила.

Апейка вдруг встревожился: "А что, если и Белый или Березовский так же думают?! Если они поддадутся натиску этого?.." - он хотел найти слово, как назвать Галенчика, но не нашел. Почувствовал вдруг во всем теле противную елабость. "Спокойней, спокойней надо!" - напомнил себе. Но спокойствия не было...

- В чем причина всего? - продолжал тише, хрипловато, но с прежним упорством Галенчик. - Почему Апенька такой "добрый", или, по вашему определению, такой заботливый о наших прямых врагах? Искать долго не надо. Только слепые могут не видеть ее! Здесь не случайно и в материалах комиссии, и в выступлениях касались некоторых родственников Апеньки, в частности личности его брата, Апеньки Савастея! Нравится или не нравится некоторым, мы не можем закрыть глаза на то, что сам Апенька, по существу, сам состоит в родственной связи с классово чуждыми элементами!

Он связан с ними одной цепью, поэтому он и защищает их, сплошь и рядом служит им! Служит и тайно и открыто!..

Яблоко падает не только близко от яблони, но близко и от другого яблока. Они лежат рядом! Вот и вся причина Апенькиной доброты! И если здесь, в материале, который поступил в комиссию, спрашивают, может ли такой человек занимать ответственный советский пост, то я на это могу заявить: не может! - Галенчик перекричал шум в зале, еще тверже заявил: Не может!.. Я считаю, что комиссия должна так же серьезно взвесить все данные и сделать свои серьезные выводы о том, достоин ли такой человек быть в большевистской партии. В партии, которая в обстановке беспощадной классовой борьбы должна быть спаянной, как один человек, и непоколебимой!.. Я лично считаю, что Апеньку в такой ответственный момент оставлять в партии преступление! И, - заявил он сквозь шум и крики, голосовать буду против!

У Апейки гремело в висках. Теперь, когда необходима была ясность в мыслях, он почувствовал, что голова еще больше налилась тем горячим, тяжелым, что обволокло, спутало мысли. Только гремит в висках. Да все тяжелее давит - невероятное, невозможное: "Неужели, неужели может быть?" Мысль обрывалась незавершенной, но он чувствовал смысл ее всем существом: неужели могут - вычистить? Все вдруг утратило реальность, казалось непонятным, непостижимым.

"Спокойней, спокойней надо!.." - вспомнил он, но успокоение не приходило. Сквозь горячую мглу слышал говор в зале, видел, как вскочил кто-то. Удивленно, громко закричал:

- Люди, что же это он плел тут! Все ж это... брехня все это! - Из-за стола - Белый, видимо, - послышался звон карандаша о графин. - Какое ж тут искривление линии!..

Поп приходил, кулацкий сын! Офицер! Так к нему ж все приходят! Все к нему идут! Я пять раз была! Почему он не упомянул!.. Какое же тут искривление! По-моему, советская власть такая и должна быть! Как Иван Анисимович!.. Выгнать из партии!.. Вы слышали! Да ему спасибо надо сказать! Сказать, чтоб в партии все были, как он!

Женщине зааплодировали. Кто-то крикнул: "Правильно!

Молодец!" - и на Апейку нахлынула неожиданная волна растроганности.

Несколько человек тянули руки, просили слова; недалеко от сцены с поднятой рукой стоял Гайлис, ждал разрешения, но Белый стучал по графину, пока не стихло.

- Товарищи, комиссия обсудит товарища Апейку всесторонне и объективно, - мирно заговорил он. - Решение наше будет справедливое. Я прошу вести себя дисциплинированно и выдержанно, чтоб комиссия могла работать успешно...