Всеволод Иванов - У

Мы прошли уже несколько раз. Я посмотрел на него с удивлением. Мы присели на траву. Доктор достал из кармана яблоко и угостил меня.

- Вам что же, жизнь надоела, Матвей Иваныч?

- Вряд ли она мне когда-нибудь надоест. Для этого она слишком коротка.

- Но вы желаете говорить с братьями.

- Я желаю их разоблачить. Вы обратили внимание, как они держали себя, когда мы подхо-дили к стадиону? Они держались за ноги, и создалось у многих такое впечатление, что доктор испугался их и дал стрекача.

- Совершенно ложное впечатление.

- Нет, не ложное. У меня прекрасный ход. Я не хочу, чтоб вы попадали в свалку. Это мой последний поход. Я связываю вам руки, и мы приходим и говорим: да мы вот даже связаны, вы одного можете подколоть, но двух вряд ли, мы наперед знаем, что вы не рискнете. Все дело в том, Егор Егорыч, хватит ли у вас смелости.

- Странно было б рассуждать. Конечно, хватит, и согласитесь сами: если они вас будут колоть, я что же, танцевать должен?

- Вы можете выбежать и крикнуть на помощь. Это единственный способ, по своей безрас-судности, заставить их замолчать.

Мы препирались долго. Я возражал ему, но, видимо, слабо. Правда, мне и самому нравилась его мысль и, кроме того, приятно было осознавать то, что он не употребляет проклятых иксов и рассуждает нормально. Одним словом, мы пришли в нашу комнату, и он крепким ремешком, который был у меня в запасе,я надевал иногда рубашку,- связал мне руки сзади. Он поправил их. Я не мог не рассмеяться. Он тоже улыбнулся. И мы направились к братьям.

- Но вы даете слово, что это последний наш поход?

- Даю,- сказал доктор торжественно и пожал мои связанные руки.

- Завтра же мы выезжаем в Негорелое.

- Позвольте, но уже 2 недели.

- И прекрасно, мир на 2 недели ближе к катастрофе, любопытно посмотреть...

В комнате братьев Валерьяна и Осипа я был впервые. Людмила сидела на койке и курила. Валерьян был в одной стороне комнаты, Осип в другой, сестра посредине, так они во все время разговора и крутились, как маятники, показывая часы.

Мое появление со связанными руками действительно несколько ошеломило их, даже Людми-ла посмотрела на меня с любопытством, чем наделила меня частицей благ при будущем распреде-лении любви. В комнате стояли три велосипеда, валялись велочасти и формы для тортов, печений, банки с печеньями, конфеты. Людмила вынимала из кармана овес и сыпала на руку, пробовала на зуб.

- Так брать, что ли? - спросила она нерешительно.

- Брать! - воскликнул брат.

Мы услышали обрывок разговора, из которого можно было понять, что вопрос шел о покуп-ке, но сметенное время или слишком большая партия - все это заставило Людмилу прийти в комнату братьев, вообще же она смотрела на людей в том смысле, как ловко их можно было обдирать, но уважать она могла только людей, которые могли любить, и, кто ее знает,- не пожертвовала бы она все человеку, который может любить. Одно могло показаться странным - и я поэтому не особенно верил в докторскую любовь, что и Людмила не особенно верила этой любви, я не понимал этого, она-то любовь могла понять; братьев же она не уважала и презирала за полную их неспособность любить как физически, так и морально. Братья и ей, как и всем осталь-ным, внушали страх, но боюсь, что только до сегодняшнего дня, и так как она понимала, что доктор не может не явиться, а произойдет нечто странное, то она смотрела с любопытством. Мне думается, что она изучала доктора как раз в смысле любви, и когда он вошел, она даже начала прихорашиваться.

- Я надеялся видеть здесь Сусанну Львовну,- начал доктор.

- А она вас ждала, но не дождалась и пошла выпить с Ларвиным и Населем.

- Она меня ждала?

- Как же, вы же непременно должны были нас посетить.

- То есть потому что посещал других.

- Она высказала такое предположение, но так как ее нет, то мы можем с вами пройти или к ней, или выматывайтесь отсюда.

- Мы вам мешаем?

- А как вы думаете, легко войти в бесклассовое общество? Это не то, что взял котомку, как вам, безродным, за нами груз предков.

- Вы дурно поступаете с вашей сестрой. Я, собственно, затем и пришел вам сказать.

- Дурно! Только что мы уговаривали ее не пить, а она говорит: неизвестно какого рода будут напитки в бесклассовом обществе. А по вашему мнению?

- Не исключена возможность, что врачи приобретут большое влияние в бесклассовом обществе, кроме того, врачебная наука приобретет то единство, которого ей сейчас не хватает, а если мы приобретем достаточное влияние, то бесспорно алкоголь будет применяться как врачеб-ное средство.

- Чепуху порете! А чем вот Людмила вам плоха? Выматывайтесь отсюда. Или хотите пойти туда?

- Нет, я бы хотел видеть Сусанну здесь.

- Прекрасно. Вы хотите ее тело, Людмила любопытна и знает все ее повадки, будем гово-рить в открытую, при закрытых глазах вы их не различите, а даже получите большее удовольст-вие, она сильнее, и ловчей, и опытней.

- Нет, я хотел бы видеть Сусанну на очной ставке с вами. Я знаю те соображения, по кото-рым вы ее подпустили к Населю и Ларвину. Здесь даже нет расчета, какой мог бы быть, если б вы ее... здесь просто надругательство. Я хочу его вскрыть.

Людмила захохотала.

- Он мне нравится.

- Видите, Матвей Иванович, вы ей нравитесь, а это полное согласие. Бери овес, Людмила, отличная партия, и вполне обернешься до того момента, когда попадем в бесклассовое, дядя Савелий...

- Опять он.

- Без него не обойдешься. Бери овес и уходи с Матвеем Ивановичем.

- Идемте к нам. Сусанна не придет до вечера.

- Я не хочу к вам. Мне, какой бы то ни было ценой, необходима Сусанна. И разговор с нею в вашем присутствии.

- То есть, что это значит, какой бы то ни было ценой?

- А все, что вы можете понимать под ценой.

- Но я не знаю, сколько вы стоите на рынке. Вот овес, его необходимо испробовать, мне кажется, он затхлый, большая партия, очень ответственно, надо вывезти из склада. Это тот овес, который съели классические крысы, ах, сколько они несут в своих желудках возможностей жить тунеядцами. Овес трудно перевезти, и надо распродать извозчикам незаметно, вообще, с ним столько хлопот. Так не хотите ли ради Сусанны? Я, пожалуй, смогу ее сюда доставить, если вы отведаете овса.

- Сухого или вареного? - спросил доктор.

- Кони любят сухой.

- Я могу. Нужно вычесть пропорционально, сколько же я должен съесть, но мне надо запи-вать его хотя бы чаем, но, с другой стороны, кони же не пьют чай.

Людмила насыпала на тарелку. Все-таки поступок доктора ее изумлял.

- Кто бы вы ни были, но вы будете удивительным человеком, и я верю вам, что вы любите сестру.

- Мне только это и необходимо, вы тогда устройте мое счастье, мне необходимо только убедить вас, что существуют необыкновенные любовники, для которых половая любовь важна, но духовная все же стоит на первом месте.