Сергей Довлатов - Ремесло

Настоятельно прошу Вас разобраться в этом деле.

1 окт. 1975 г.

С уважением С. Довлатов.

Ответ:

Государственный комитет Совета Министров ЭССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли Копия - в отдел пропаганды ЦК КПЭ

Издание Вашей книги было остановлено по известным Вам причинам. Б настоящее время вернуться к вопросу ее издания не представляется возможным также потому, что республиканское издательство по существующему положению издает на русском языке лишь произведения местных авторов.

Директор (Р. Сийрак)

Я снова написал. В последний рая:

Директору издательства "Ээсти раамат"

тов. Сийраку Копия - в отдел пропаганды ЦК КПЭ

Уважаемый товарищ Сийрак!

Вы. очевидно, принимаете меня за идиота. Чем еще объяснить характер Вашего письма? Я спрашиваю о причинах, по которым не издают мою книгу. Вы отвечаете: "... По известным Вам причинами. И дальше- издательство публикует только местных авторов. Это после того. как со мной заключили договор, выплатили мне гонорар и книга прошла весь издательский цикл. Не скрою, Ваша отписка показалась мне издевательской.

Еще раз объясняю: литература - дело моей жизни. Вы ставите меня в положение, при котором нечего терять.. Простите за резкость.

С уважением С. Довлатов".

12 ноября 1975 г.

Ответа не последовало.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Три года я не был в Ленинграде. И вот приехал.

Встретился с друзьями. Узнал последние новости.

Хейфец сидит, Виньковецкий уехал. Марамзин уезжает на днях.

Поговорили на эту тему, Один мой приятель сказал:

- Чем ты недоволен, если разобраться? Тебя не печатают? А Христа печатали?!.. Не печатают, зато ты жив... Они тебя не печатают! Подумаешь!.. Да ты бы их в автобус не пустил! А тебя всего лишь не печатают...

Перспективыбыли самые туманные. Раньше мы хоть в Союз писателей имели доступ. Читали свои произведения. Теперь и этого не было.

Вообще я заметил, что упадок гораздо стремительнее прогресса. Мало того, прогресс имеет границы. Упадок же - беспределен...

Когда-то мы обсуждали рукописи с низовыми чиновниками. Журналывели с авторами демагогическую переписку. Сейчас все изменилось.

Рукописи тормозились на первом же этапе, Я отнес рассказы в "Аврору" и в "Звезду". Ирма Кудрова ("Звезда") ответила мне по телефону:

- Понравилось. Но вы же знаете, как это бывает.

То, что нравится мне, едва ли понравится Холопову.

В "Авроре" произошла совсем уж дикая история.

Лена Клепикова рассказы одобрила. Передала их новому заведующему отделом - Козлову. К этому времени у него скопилось рукописей - целая гора.

Физически сильный Козлов отнес все это на помойку.

Разве можно такую гору прочесть?! Да еще малограмотному человеку...

Я получил из "Авроры" экземпляр одного из своих рассказов. И записку на бланке:

"Аврора"

Общественно-политический и литературно-художественный ежемесячный журнал ЦК ВЛКСМ, Союза писателей РСФСР и Ленинградской писательской организации

Дорогой Сережа!

Вот нашла экземпляр, сохранившийся после разбоя, учиненного Козловым. И это все. Остальное, как вы знаете, пропало.

Будьте здоровы.

Лена 10 марта 1975 года.

С Козловым я в дальнейшем познакомился. Напыщенный и глупый человек. Напоминает игрушечного Хемингуэя...

Я перелистал ленинградские журналы. Тяжелое чувство охватило меня. Не просто дрянь, а какая-то безликая вязкая серость. Даже названия почти одинаковые; "Чайки летят к горизонту", "Отвечаю за все", "Продолжение следует", "Звезды на ладони", "Будущее начинается сегодня"...

Будет ли этому конец?!..

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Лениздат выпустил книжку. Под фотоиллюстрацией значилось: "Личные вещи партизана Боснюка.

Пуля из его черепа и гвоздь, которым Боснюк ранил немецкого офицера... "

Широко жил товарищ Боснюк...

Знаменитый писатель Раевский опубликовал новеллу из дореволюционной жизни. В ней была такая фраза:

"Светлые локоны горничной выбивались из-под ее кружевного фартука... "

"КОСТЕР"

Я искал работу. Сунулся в многотиражку ЛОМО.

После республиканской газеты это было унизительно.

К счастью, работа оказалась временной.

Тут мне позвонил Воскобойников. Он заведовал прозой в "Костре". Литсотрудник Галина уходила в декретный отпуск. Воскобойников предлагал ее заменить:

- Галины не будет месяцев шесть. А к тому времени она снова забеременеет...

Я был уверен, что меня не возьмут. Все-таки орган ЦК комсомола, А я как-никак скатился в болото.

Опорочил все самое дорогое...

Недели три решался этот вопрос. Затем меня известили, что я должен в среду приступить к работе.

Это было для меня приятной неожиданностью.

Уверен, что мою кандидатуру согласовывали в обкоме.

Так положено. А значит, обком не возражал.

Видно, есть такая метода - не унижать до предела.

Не вынуждать к опрометчивым поступкам.

Я спросил одного из работников журнала:

- Кого мне опасаться в редакции?

Он ответил быстро и коротко:

- Всех!

Об этом человеке стоит рассказать подробнее.

Начинал он с группой очень талантливой молодежи.

С Поповым, Ефимовым, Битовым, Марамзиным.

Неглупый и даровитый, он быстро разобрался в ситуации. Понял, что угодить литературным хозяевам несложно. Лавры изгоя его не прельщали. Он начал печататься.

Его литературные данные составляли оптимальный вариант. Ведь полная бездарность - нерентабельна.

Талант - настораживает. Гениальность - вызывает ужас. Наиболее ходкая валюта - умеренные литературные способности.

Он умерил свой талант. Издал подряд шестнадцать книг. Первые были еще ничего. Но с каждым разом молодой писатель упрощал свои задачи. Последние его книги - сугубо утилитарны. Это - биографии вождей, румяные политические сказки. Производил он их умело, быстро, доброкачественно. Получше, чем многие другие.

Он растерял товарищей своей молодости.

Беспредельная уступчивость и жажда комфорта превратили его в законченного функционера.

Оставив живую творческую среду, он не примкнул и к разветвленной шайке литературных мешочников.

Наглухо застрял между этажами, Женственная пугливость делала его игрушкой любого злодейского начинания. За каждым новым падением следовало искреннее раскаяние. И в конечном счете - полное безысходное одиночество.

К нему относились скептически. Причем как литературные вельможи, так и художественная богема.

Его угодливая робость вызывала пренебрежение начальства.

Высокий материальный статус законно раздражал бедняков.

К чести его добавлю - он едва ли заблуждался на собственный счет. Он знал, что делает. Наглядно мучился и принимал какие-то решения. Вся жизнь его свидетельствует - нет большей трагедии для мужчины, чем полное отсутствие характера.