Владимир Чивилихин - Здравствуйте, мама !

- Куда? - спросила Анна Константиновна.

- В Тыницу.

И вот парнишка в родном селе. Постучался в первую хату.

- Я Щерба, сын сами знаете кого. Дайте, что можете...

Хозяйка вышла. Во дворе послышался куриный переполох. Снова раскрылась дверь. Слава молча разглядывал обезглавленного петуха, который еще подрагивал крыльями.

- А голова? - спросил он. - Голову тоже надо.

В другой хате ему ничего не дали, зато до отвала накормили борщом. До вечера он обошел всю Тыницу. Его многие помнили. На всякий случай говорил:

- Я Щерба. В Шумейкиве нас таких много. С отдачей беру. Подрасту, все верну. За шматок сала - два...

Иногда выводили его во двор и допытывались:

- Что слышно? Немец, говорят, пятится. Верно это?

Слава выпросил подводу и отвез все в детдом. Перебились, а потом Валентина Тихоновна с группой старших ребят снова пошла по селам. Анна Константиновна часто ездила в город, иногда привозила каких-нибудь продуктов, а чаще приезжала с пустыми руками. Она мечтала, чтоб поскорей вылезли из-под земли крапива и щавель.

Радовали старшие. Они присматривали за малышами, заготовляли топливо, толкли в ступах крупу. Каждый день ребята выходили на шлях, ведущий в Бахмач. Той весной фашисты рыскали по селам, вышаривали из погребов и сараев остатки зерна и овощей. С утра до вечера к Бахмачу тянулись подводы, и на шляхе всегда можно было чего-нибудь выпросить. Крестьяне, сопровождавшие обозы, тайком ссыпали в кусты картошку и просо. Ребята все это приносили в общий котел...

Когда же, когда придет освобождение?! Этого ждали люди в каждом селе и городе, этот вопрос задавали себе и взрослые и подростки, от имени которых с поразительной обстоятельностью и неповторимыми подробностями повествует о тех днях Толик Листопадов...

"1 мая 1943 года.

22-го наши летали бомбить Киев. 25-го передавали похороны по радио. Убито около 10000 немцев. Бомба попала в театр во время представления. В театре были одни немцы с немками. Также наши бомбили немецкие улицы. Нигде немцам нет спокоя, проклятым! У них трехдневный траур был. Злые ходили и дрались хуже, чем всегда.

Начинаем купаться, но немцы заняли ставок и не пускают купаться русских на хорошем берегу. Повесили плакат: "Гир руссиш баден ферботен" ("Здесь русским купаться запрещено"). Плакат написан по-немецки и по-русски. Фрицы понемногу поправляются после зимы. Залечивают отмороженные места. Ночью слышна далекая канонада. Фронт около Сум".

"16 мая 1943 года.

Вчера с вечера долго летели наши самолеты. Били зенитки, но они летели высоко.

Днем были в поле. Варили себе там картошку и купались. Приехал вербовщик, и в городе быть опасно. Молодые ребята и девчата убегают из города".

"30 мая 1943 года.

Наши в ночь с 15-го на 16-е бомбили Киев. "Вербовка" продолжается, но, кажется, мало наберут на этот раз.

Вчера еле удрал от полицая, когда он меня вел на угольном складе. Была около эшелона облава, и за мной погнался один полицай. Я ему бросил под ноги пустую рваную кошелку и тем обманул его, но на дороге меня сцапали два немца, скрутили назад руки, аж кожа лопнула на кисти руки, и отдали меня полицаю. Полицай повел меня в железнодорожную жандармерию, но благодаря тяжелой обуви его я убег около угольного склада. А то бы не миновать шомполов. В неделю раз-два хожу на хутор высыпаться. Когда иду полем, то хорошо слышна артиллерийская канонада. Радостно как-то становится. Купил губную гармошку новую и, когда иду полем, играю все время или ляжу в траву и наблюдаю полет жаворонков. Люблю поле летом, а особенно в такое время!"

"22 июня 1943 года.

Сегодня немцы устраивают банкеты в комендатуре в честь двухлетия "освобождения Украины". Это так они называют эту грабительскую войну. Вчера ходил в Курень за пшеном".

"3 июля 1943 года.

Сегодня везли наших военнопленных. Взяты под Сумами. Собралось много людей. Немцы разгоняли прикладами, но все же мы успели у них расспросить про жизнь на Большой земле и передать им кой-чего с шамовки. У меня было с собой стаканов 20 табаку, и я отдал его морякам. Как хочется, чтоб наши пришли! Дали мне наши бойцы погон, и я долго его рассматривал. "Эх, думаю, - скоро ли вот с такими погонами у нас в городе будут люди, которые и говорят по-нашему и по духу наши?"

Наступило лето. Стали поспевать овощи, и хуторяне усердно подкармливали ребятишек. Дети часто бродили стайками по ближнему лесу, собирая то, что никому не принадлежало, - дикий чеснок, ягоды, щавель. В лесу было полно этого добра, и Анна Константиновна всегда похваливала лучших сборщиков. Но вскоре произошел случай, который все изменил.

Вернулась из лесу группа детей. Ребята набрали земляники, оживленно рассказывали что-то хором, а Миля Якубовская-Милевская теребила "маму" и лепетала свое:

- Анна Константиновна! Мама! Вы знаете, что Лорик нашел? Вы посмотрите, что он нашел. Анна Константиновна! Ну, мамочка!..

- Что? Что, милая?

- Вы спросите Лорика, что у него есть, - сказала Миля. - Вот такая тяжелая железка...

- Железка? - вздрогнула она. - Где?

Лорик стоял в сторонке и держал руки за спиной. Она кинулась к нему.

- Дай сюда! Ох, боже мой! Не кидай!

В руках у мальчонки была круглая неразорвавшаяся граната. Только бы она не взорвалась сейчас! Анна Константиновна выбежала на улицу, держа страшную ношу в вытянутой руке. Кинулась к колодцу, швырнула туда гранату, которая едва слышно булькнула в глубине.

Женщины больше не пускали детей в лес, который тоже принадлежал войне...

Однажды ночью послышались на востоке отдаленные, едва слышные взрывы. "Не бомбежка! - догадались женщины. - Наши идут!" Утром Слава Щерба побежал на станцию. Вернулся к обеду.

- Анна Константиновна! - закричал он. - Немцы тикают! Барахло грузят!

Казалось, гитлеровцам сейчас было не до хутора Шумейкива. Однако они все же пришли сюда и приказали немедленно очистить школу. И опять "приют обездоленных" должен был искать пристанища. Спрятаться в скирды среди поля и дождаться своих? Но когда они придут? Нет, без крова детям нельзя. Скорей что-то придумать!

Снова погрузились на подводы и поехали в сторону Бахмача - может, удастся опять поселиться на территории МТС? На улицах села Курень было много фашистов, но никто из них не остановил повозок - враги торопливо сновали между хатами. По селу всполошенно кудахтали куры, визжали поросята. Шел очередной грабеж.

За селом, в кустах, почти у самой дороги, стояла батарея зенитных пушек - поверх листьев торчали зеленые стволы. Из кустов вышел офицер и загородил дорогу на МТС. Пришлось поворачивать налево, на степную дорогу.

К ночи наконец добрались до хутора Пашкова, заняли пустую школу. Анна Константиновна пошла по хатам и вскоре принесла полмешка свежей картошки, коровье осердие и пустое ведро. С этим и начали жить на новом месте. Назавтра две сердобольные селянки притащили большую дежу с заквашенным тестом...